Подсказка | ||
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|||||||
|
|||||||
Перевод: Максим Костров
Искусство смирения
От редакции: Russian Tower - на западе так называют пик Слесова, 4240м (Каравшин, Памиро-Алай). В 1995 году Greg Child и Lynn Hill прошли свободным лазанием маршрут Perestroyka Crack 7b,1000м. Впервые этот маршрут был пройден в 1991 году французскими альпинистами Faivre, Gentet, Givet и Roche, как 7а/A2. В 1992 французы сделали первое свободное прохождение маршрута - 7b в командном стиле. Lynn Hill прошла лазанием все участки на Perestroyka Crack, сделав первое person all free ascent на пик Слесова. Редакция Mountain.RU благодарит сотрудников журнала Climbing - Whitney Levine и Matt Samet'а (редактор) за помощь в получении этого материала.
Хорошо, думаю, что теперь вы поняли, что я имею ввиду. На 900 метровой стене Russian Tower, что расположена в горах Памиро-Алая (Киргизия), я выяснил, что у нас с Линн Хилл совершенно разные мотивы к восхождениям. Во-первых, моё лазание отличается от её, примерно так же, как драка в баре отличается от большого Балета. Несомненно, Линн может вальсировать на 8а, но полагать, что она мастер альпинизма, было бы ошибочно. И за один из навыков в своём "табеле успеваемости альпиниста" она получает B-. Я с грустью отмечу, что этот навык является основой, стержнем, ДНК любого высококлассного альпиниста. Этот навык - искусство смирения.
Когда в августе 1995 года Линн и я отправились в 1:30 ночи на Russian Tower, у нас за плечами уже был маршрут на одну из стен района - пик 3850 (Ортотюбек), восхождение на который у нас заняло три дня. На пике 3850, Линн радовало свободное лазание, но она не была в восторге от сопутствующих вещей – таких, как: бивуак в заполненном птичьим дерьмом гроте или на наклонной полке с ногами, упрятанными в хаулбэге, долгих дюльферов по камнеопасному кулуару, когда мы были похожи на биты в кегельбане…
"Это всегда так?" - спросила она.
На сей раз, мы решили, что стремительно атакуем стену, и пройдём её без бивуака. После прохождения за день свободным лазанием маршрута The Nose в прошлом году, Линн чувствовала, что даже с таким партнёром, как я, сможет подняться за день на Russian Tower по маршруту Perestroika Crack. Ранее французские альпинисты уже проходили этот маршрут свободным лазанием (7b), но не за день. Имело место прохождение маршрута и за день (опять же французами), но не свободным лазанием. Французы назвали этот маршрут "Astroman of Kirghizistan". Линн была уверена, что мы можем пройти этот маршрут элегантно – за день, когда оба партёра лезут все участки свободным лазанием, без использования перил. Всё это казалось мне великолепным, но на всякий случай, я засунул один жумар в рюкзак.
Линн и я двигались легко и свободно, преодолев шесть участков fist crack сложностью 6а/6b. Наши умы были безмятежны и полны блаженства от крепких скал, пока Линн не столкнулась с мозаикой острых как бритва отщепов. Продвижение замедлилось. Линн попробовала подняться по одной из трещин – спустилась, попробовала по другой, и вновь спустилась. Ясно, что какой-нибудь "Мастер Живья" полез бы влоб, но Линн не стала – она заложила длинный и сложный траверс под карнизом, повысив сложность участка на несколько категорий, вылезла за карниз и сделала станцию.
На следующем участке лидировать предстояло мне. Я вжимался в offwidth трещину, задыхался, стонал – и … всячески демонстрировал своё смирение. С верхней страховкой Линн прошла этот участок стремительно, в откидку. "Легче, чем предыдущий", - сообщила она мне. На станции мы надели на каски фонари. Ни слова не говоря, Линн сняла с меня подвеску со снаряжением и ровно в 19:35 начала следующий pitch по крутой тонкой трещине. То, что бы с этого момента она лидировала все реально сложные участки – было негласным соглашением: для нас время было существенно, а она была быстрее, лазание становилось сложнее, и кроме того, ее тонкие, словно вязальные спицы пальцы лучше подходили для трещин 7b/7c. Кроме этого, мы экономили мою силу на недостойные её простые участки под вершиной. Как только Линн долезла до конца этого участка, наступила кромешная темнота. Ночь была безлунной, и такой чёрной, будто кальмар выплеснул в наши глаза свои чернила.
На станции под светом фонаря мы изучали topo, грубый эскиз которого набросал французский друг Линн.
Я посмотрел вверх. Высоко-высоко неопределенный силуэт чёрной скалы маячил на фоне ещё более чёрного неба. Я мысленно триангулировал наше местонахождение на стене. "Ни в коем случае! Часа два - самое большее! Мы идём до вершины". На следующем участке я потерялся в адской темноте, и мне пришлось сделать маятник, чтобы вернуться на маршрут. Линн проследовала за моим маятником лазанием. Лидируя на следующем участке, она взлетела вверх по hand crack, которая днём вызовет радостные визги, но в полночь чуть не заставила меня выблевать остатки завтрака. Внезапно, я потерял интерес к лазанию. Этика – это блажь и роскошь, думал я, и начал смиренно подниматься по верёвке на своём единственном жумаре. Когда я достиг выступа, где находилась Линн, я попробовал убедить её, что здесь хорошее место, чтобы остановиться и немного поспать, но она была неумолима. Когда она вручила мне подвеску со снарягой, я окончательно понял, что нет никакого способа, заставить эту девочку остановиться на ночлег. Тридцатью метрами позже я мучился с закладками, пытаясь засунуть их в тонкую щель. Каждая новая закладка казалась мне настолько плохой, что я остановился и попытался найти щель получше. Но все поиски были тщетны. Вскоре у меня не осталось ни одного пригодного для страховки механизма, только моё бормотание, крики страхующей меня Линн и скользящая, то вверх, то вниз верёвка. Мои ноги дрожали под влиянием мыслей об огромном падении. Мой фонарь внезапно погас, я сделал ряд движений в слепую, и так или иначе, но закончил свой участок, нервно задыхаясь. Я включил фонарь и видел, как легко ко мне поднимается Линн.
Теперь мы спали на каждой станции, просыпаясь только тогда, когда, когда надо было энергичней выдать лидеру веревку, или когда холод пробирал до костей. Чтобы сэкономить время, я жумарил, когда лидировала Линн. Линн же всё еще лезла все участки лазанием, настроенная сделать первый непрерывный подъём на этот пик свободным лазанием.
Моё последнее лидирование было сногсшибательным. Я лез по offwidth углу, когда моя каска издала глухой звук, уткнувшись в потолок. Я посмотрел вверх, мой фонарь осветил широкую трещину в карнизе, с которого капала вода. "Что я такого сделал, чтобы заслужить карниз с трещиной offwidth в 2:00 часа ночи?".
Линн поднялась на вершину Russian Tower в 5:00. Когда я зажумарил к ней, то от холода говорил невнятно. С рассветом, свежий ветер поднимал облака из долины вверх. Мы лезли 28 часов, из них 24 часа в скальных туфлях. Теперь Линн и я свернулись на плоской полке, в наших спальных пешках и спали три часа. Мы проснулись в 10:00 и поковыляли в сторону спуска – сложной системе кулуаров и дюльферов. Наклонные плиты были покрыты гранитным щебнем. Мы спотыкались на каждом втором шаге. Я смог приспособиться к этому ритму, использую свою задницу в качестве третей ноги. Скользишь на ногах, затем падаешь на свой торец, затем снова скользишь, и вновь падаешь на задницу, оставляя за собой облако пыли – таким образом я довольно эффективно ускорился и далеко обошёл Линн, которая наблюдало моё передвижение с явным отвращением. Ей казалось, что я не контролирую своё движение, но фактически в данный момент я упивался своим навыком: … своим смирением. Я пробовал объяснить ей, что равновесие и контроль, необходимые для прохождения 8b/8c, вредны ей, как будущему альпинисту. Она потратила слишком много времени добиваясь того, чтобы изящно преодолевать гравитацию, чтобы лазить по невероятно крутым скалам. С другой стороны, такие альпинисты, как я, учились использовать гравитацию, чтобы помочь себе передвигаться по такому виду рельефа, как сыпуха. Что выглядело с её точки зрения придурковатым, самопроизвольным движением в лавине камней, фактически является продуктом долгих тренировок. Мы достигли небольшого водопада, каскадом, стекающего вниз по стене, и стали дюльферять вдоль него. Грязь и каменные блоки гремели сбоку от нас. Один из камней попал в верёвку и повредил оплётку.
"Я не была знакома с этой стороной альпинизма", - сказала Линн: "Это опасно". Спустившись на покрытые грязью плиты, я поскакал вниз, перепрыгивая ручьи, камни и участки старого снега, предоставив Линн медленно выбирать свой путь через хаос камней. Небо было ясным, и я смиренно бежал вниз, зная наверняка, что теперь ни один из камней с грохотом летящих со стены, не достанет меня. Я наслаждался редким чувством того, что наконец то хоть в чём-то я лучше, чем Линн Хилл. |
|||||||
|
|||||||