Вот и пролетели несколько дней экспедиции. Если не задумываться о конечной цели всего происходящего, то на первый взгляд, ничего серьезного не происходит. Я подразумеваю спортивную составляющую всего этого экшна. Но если говорить о событиях общечеловеческих, то случилось сложное для понимания… всегда неожиданное и жесткое событие. В российской экспедиции умер человек. Когда 07 мая мы с Симоне поднялись в Третий лагерь на склоне Лхотзе, то все обстояло как нельзя лучше. Светило солнце, в палатке было тепло, горелка урчала, выдавая мегалитрами желанную влагу. Напротив входа красовался черной пирамидой Эверест. Уже ближе к вечеру снизу подошел шерпа Пемба, и с довольным видом начал извлекать из рюкзака веревку и железо.

- Вы же на новый маршрут собираетесь теперь, – желая нас обрадовать сказал он. – Вот я и принес из Второго Лагеря… чтобы вам меньше тащить.

- Пемба! – ошалело произнес мой друг, – но нам эти френды и закладки нужны НЕ здесь.

- Ого! Вот это трудолюбие у парня! – засмеялся я. – Так, между делом притаранить сюда пять килограммов… Пемба!

Глядя на наш неподдельный восторг, парень тоже принялся смеяться. Однако, пришлось объяснить ситуацию.

- Ладно, – пожал он плечами, как ни в чем ни бывало. – Завтра вниз утащу. Он небрежным жестом выкинул все из палатки… Однако, затем снова прищурился на меня.

- Ты знаешь, что у Россиян человек погиб? Мы с Симоне оторопели. Так не бывает! Такой чудесный день… и утром Диму Павленко встретили – все было нормально. Кто и как погиб Пемба, конечно, не знал. Ему об этом сказал встречный шерпа. Симоне судорожно схватился за спутниковый телефон, пытаясь дозвониться в Базу или Катманду. А я сидел в шоке, пытаясь вспомнить… Наверх ушли пятеро. Гена Кириевский, Коля Тотмянин, Леха Болотов, Володя из Иркутска, что передал мне подарок от Гичева… и пятый. Я не знал, кто.

По словам Пембы остальные Россияне все спустились в Базу. Что-либо делать самим без малейшей информации, без поддержки, мы не могли. Конечно же, если бы нужна была помощь живому человеку мы бы уже висели на веревках, торопясь, загоняя себя… Однако, в данном случае…

- Завтра наверх? Симоне, будем просто работать по своему плану?

- Ну, а что мы можем теперь? – развел руками итальянец.

К сожалению, простота и добродушие шерпов, работающих в коммерческих экспедициях, могут оказывать и плохую услугу. Так случилось, что ребята хотели помочь и здесь – притащили высотные ботинки в Третий лагерь. Для Симоне. Однако, перепутали… Или бес их попутал :) Но вместо пары ботинок следующим утром Симоне обнаружил два левых… или правых.
От ботинок Альдо и своих. Модель “Олимпус монс” приказала долго жить, и мы надели привычные “Батуры”. Конечно, я изначально планировал работать в них до Южного Седла. Однако, Симоне пришлось хуже. Акклиматизация у него была слабее, чем у меня. И когда порывы ветра на склоне у 7500 даванули по всем правилам, то мой друг решил уйти вниз, и не рисковать пальцами. Потому что холодно было по всем прогнозам погоды.

А я пошел дальше, запоздало соображая, что все продукты остались в рюкзаке моего друга. Ну… На высоте обычно есть не хочется, успокоил я себя. А горелка с газовым баллоном и котелком были при себе. Так я и брел, постепенно поднимаясь по кулуару между Эверестом и Лхотзе. К контрфорсу Женевцев.
Навстречу попались несколько шерпов, делавших заброску для коммерческих экспедиций. Они красноречиво крутили пальцами у виска, и твердили, как проклятие “very windy”, советовали уматывать вниз. Однако, понимая, насколько близка заветная цель акклиматизации на 8000, я упрямо крутил головой, и жюмарил в направлении свистопляски всех ветров мира. В сторону Лхотзе смотреть не хотелось. Там, у палаток Четвертого лагеря было видно человеческое тело – навзничь. Кто это был? Кто?!?!? – продолжал я себя спрашивать. Хотя! Какая теперь разница, если человек умер… Просто, если погибает друг, это сложнее – для самого себя искать оправданий.

Где-то внизу у подножия этой же проклятой горы год назад погиб Сергей Самойлов. И я до сих пор не могу простить себе, что не отговорил его ехать в ту авантюру, не сделал хоть что-то – предотвратить… Пусть и считал бы он меня кретином, пусть и поставил бы я крест на наших отношениях. Но он был бы жив. Как в 2004 году ему ошпарили ногу кипятком из чайника. И на пик Ленина зимой он не поехал.

Часам к одиннадцати я выбрался на плато Южного Седла Эвереста. Здесь разноцветными грудами лежали кислородные баллоны. Как на базаре в Алматы или Оше лежат арбузы. Там-сям. В сумме не меньше двух сотен. Неужели люди способны столько выдышать! – подумал я. Но тут же отвлекся на более насущные проблемы. Было холодно на ветру. Он прилетел за тысячи километров с единственной целью – заморозить меня, иссушить высотой, истрепать до нитки. Неподалеку виднелась палатка, и я направился к ней, справедливо рассудив, что кроме меня на этом необитаемом клочке мира ночевать никто не собирается.
И выбор был, скажем так, невелик. Весь день я топил лед, который накромсал неподалеку. Пил воду. Вспоминал прилавки супермаркета Magnum, забитые пакетами с соком. СОК я пил в дни голоданий, когда готовился к экспедиции… Томатный и яблочный, ананасовый и персиковый. Вкусно! Эх, сюда бы пару пакетов. Когда уставал от воспоминаний и становилось скучно, я бродил по окрестностям, развлекаясь перепиныванием газовых баллонов, коих здесь было немеряно. Нашел даже парочку полных. И, конечно же, не смог устоять против собственной жадности – притаранил к палатке, которая послужила мне таким приятным укрытием.

Ветер усиливался. По прогнозу от Карла Габбла сегодня предстояло заполучить около сотни километров в час, а на завтра ожидался максимум до полутора сотен. Елы-палы! Укутываясь в сумерках в спальный мешок я слушал треск ткани палатки над головой, и думал… Мама, наверняка, была бы против. Что ж! Только продержаться ночь, и уносить ноги отсюда! Очевидно, 08 мая я был самым высокогорным бомжом на планете.
Потому что на 8000 никто не тусовался. Уже к полуночи я проснулся от того, что палатка тряслась подобно стаканчику игральных костей. Кто был костьми – сами понимаете. Вытряхивать меня отсюда собирались не шутя. Прикинув, что надо быть готовым ко всему, я оделся, обул ботинки, прибрал поближе рюкзак и вещи, и снова провалился в сон.
Прогрессирующая непогода обещала в ближайшем будущем показать всем где раки зимуют.

Однако, я не собирался оставаться безвольным зрителем. В свое время насмотрелся, знаете ли. И едва рассвело, я покинул это неприютное место.
На ребро Женевцев пришлось выбираться ползком – задом наперед, как пресловутый зимующий рак. Потому что лицом к ветру стоять было невозможно. Да и вообще, удерживаться на ногах можно было только при помощи рук, на четвереньках. Пару раз падал. Снова порвал кошками с трудом заштопанные штаны. Зато наградой мне стало золото и багряный бархат рассвета над Гималаями.
Прямо передо мной подобно длани Творца освящал просыпавшийся мир Чо-Ойю, мой Бог Бирюзы. Это было золото Piolet d’Or, то, что я пережил год назад. Все, чем были для меня горы.

А в Базе было тепло. За прошедшие два дня снег на морене растаял. И солнце жарило уставших от высоты клаймберов.

– А я смотрю… Чьи это желтые ботинки по камням клацают!? – окликнул меня Вилли Бенегас от своей палатки. – Пить хочешь?

– Хочу, но… – ответил я. – Доковыляю до своего лагеря, там напьюсь. Спасибо. – С Южного Седла? За сколько спустился?

– А теперь который час? Девять? Ну… я в пять часов стартовал… Очень боялся по ледопаду проходить, когда его солнце согреет…

– За четыре часа? Ты животное, – просто улыбнулся Вилли. – Вечером с Симоне заходите в гости. Будем Мате пить.

Я согласно кивнул, уже весь в своих мыслях, и поспешил дальше, домой. Настраиваясь на завтрак. Обычные высотные будни. Если не считать смерти Сергея Дуганова. Потому что смерть не становится обыденной. Никогда.