Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Николай Орлов, СПб
Фото: Николай Орлов, Дмитрий Новиков, СПб

Мое погружение в высоту
Пик Ленина, 2003 г

Наконец-то горы

… С облегчением откидываюсь на веревке, пропущенной в кольцо. “Вниз!”, и меня спускают парашютиком. По дороге выстегиваю оттяжки на “Комоде”. Веревка осталась на верху в кольце как верхняя страховка.

И вот я в очередной раз стою перед “Черной стенкой”. Надо как-то сосредоточиться на предстоящем маршруте. Черт, как же это делают настоящие скалолазы? Пару глубоких вдохов, руки в магнезии, в голове какая-то полная отрешенность от окружающего мира. Передо мной уже много лет знакомая стенка с черными подтеками.

Сначала надо встать ногами вот на эту полочку, до которой я примерно пол метра не достаю с земли. Потом длинный перехват, надо уйти чуть-чуть левее, левой ногой вот на эту маленькую клееную зацепочку. Меняем ноги, левой рукой за откидку, левой ногой в упор чуть ниже пояса.

Дальше два варианта. Можно правой рукой взять “ноздри” и на “серп” кидать левую руку, а можно “ноздри” совсем не брать и с откидки брать “серп” вскрест правой рукой. Не бдуду брать “ноздри”, больно уж они острые. Я уже оставлял на этой зацепке кожу с пары пальцев.

Бросок, и правая рука попадает на покатую пассивную часть “серпа”. Я повисаю на веревке и покачиваюсь примерно в метре от черных подтеков. Ничего не поделаешь, надо возвращаться на клеенку и пробовать еще раз…

Вместо гранитной стенки с черными подтеками передо мной возникает стюардесса в синей изящной униформе. Откуда на скалах стюардесса? Где я? Я что, в самолете лечу?

Ну да, конечно, я же в самолете Москва – Бишкек и лечу я ни куда-нибудь, а на пик Ленина.

Молодым человеком назвали. Уже лет пять я воспринимаю это обращение как комплимент. Стюардесса продолжает созерцать мое пробуждение и внимательно ожидает, кода же я соизволю сделать свой выбор.

И я обессиленно откидываюсь на спинку сидения. Стюардесса склоняется над своей тележкой.

Ну и что, что второй час ночи, синину я тоже съем.

Обессиленные ночным перелетом мы стоим в очереди на пограничный контроль в бишкекском аэропорту. Придирчивой взгляд киргизской пограничницы и вот уже нас встречает Сергей Дудашвилли из фирмы “Азиа Маунтинс”. Происходит обмен зеленых бумажек на обычные белые – билеты и документы, которые он нам оформил.

По аэропорту ходят американские военнослужащие, совсем как в телерепортажах о “Буре в пустыне”. В бежево-желтой форме на фоне которой особенно резко выделяются лица чернокожих афро-американцев. А на взлетном поле темно-серых “Геркулесов” (американских военно-транспортных самолетов) раза в два больше, чем пассажирских лайнеров. Нынче аэропорт Манас города Бишкека по совместительству является американской военной базой. Отсюда идет снабжение американского “ограниченного контингента” в Ираке.

Несколько часов томительного ожидания вперемешку со сном на скамейках в зале ожидания, очередная борьба с перевесом багажа путем надевания на себя пластиковых ботинок и пуховок перед регистрацией билетов и подставления ноги под весы. И вот ранним утром мы загружаемся в АН-24, летящий по маршруту Бишкек-Ош.

Ош встретил нас типичной азиатской жарой. Грузимся в вахтовку. Закупка продуктов. Ну и гадость же мы накупили. Макароны какие-то сероватые, карамельки ядовитого красного и зеленого цвета, курага в Питере на рынке и то лучше продается. На следующий день при расфасовке продуктов я карамельки по поручению нашего завхоза Севы все пересчитал. У нас их оказалось 1441 шт.

И почти все продукты, между прочим, стоят чуть ли не в полтора раза дороже, чем у нас в Питере. Как так может быть – страна беднее, а продукты дороже? Парадоксы рыночной экономики. Суета окончена, и, наконец-то, под колеса начинают ложиться тряские километры Памирского тракта.

На травянистом превале (по моему он называется Талдык или что-то в этом роде), куда мы бесконечно карабкались по извилистому серпантину, водитель нашей вахтовки Слава делает указующий жест рукой примерно как бронзовые и гранитные фигуры вождей в полный рост. Оказывается с перевала видно пик Ленина, на который он нам и показывает. Слава ездит здесь почти каждый день, но широкую заснеженную вершину пика Ленина с перевала он видит в этом сезоне в первый раз. Это хорошо, что период непогоды пришелся до нашего приезда, а не после.

За перевалом бескрайними просторами расстилается Алайская долина. На ее противоположной стороне широко раскинулись заснеженные вершины. Нам туда.

Аул по дороге с глинобитными хижинами вызывает мысли о затянувшемся в этих мрачных и безжизненных краях средневековье. Только столбы с электрическими проводами – явным наследием советского прошлого, немного портят общее впечатление. Как тут люди живут и главное зачем?

Темнеет. Вахтовка подъезжает к большой группе палаток и юрт. Выгружаемся. Высота по GPS 3800 м. Луковая поляна. Изнурительная дорога начисто отбила все “городские” мысли. Все, я в горах!

Лыжи и горы

… Застегиваю ремешок на шлеме, скидываю куртку, затягиваю ремешки на палках. Несколько интенсивных приседаний.

Надвигаю на глаза очки и делаю пару шагов вперед на стартовую площадку.

Коробицино, “Золотая долина”, начало апреля, я на старте трассы гигантского слалома. Закрытие сезона в клубе ветеранов горнолыжного спорта С.Петербурга. Другое название соревнований – мемориал Ялокаса. Вторая попытка.

Первую попытку я в общем-то “слил”. От своего ближайшего конкурента Фреда я отстал примерно на секунду. Я знаю свою основную проблему - я еду слишком аккуратно и надежно. В результате за два года занятий в клубе примерно на 15 стартах я не сошел с трассы ни разу. Надо этот стереотип как-то ломать и рисковать. Ну что же, посмотрим, как это у меня получится.

Надвигаю на глаза очки, палки выношу вперед за планку “Омеги”.

Толчок с опорой на палки, ноги толкают стартовую планку. На финише включился секундомер. На прохождение трассы мне отведено примерно 30 секунд.

Несколько расталкивающихся коньковых движений, стартовая горка заканчивается, начинается положняк. Сажусь в низкую стойку. Немного поздновато, первый флаг уже исчез за спиной. Заходим на второй, принимая его на плечо. Флаг больно ударяет по плечу и локтю. Ну вот, опять будут синяки. Зато “Стокли” уверенно встают на канты и пишут плавные дуги.

Увлекаться скольжением на положняке нельзя. Вон за тем флагом надо заходить на первый сброс. Пора! Бедро, и всю верхнюю часть корпуса вслед за ним, кидаю вперед и внутрь поворота на опережение флага. Здесь уже все разъезженно до льда. Ура, лыжи пишут дугу, канты не срывает!

В первый поворот на следующем положняке надо зайти в приоткрытой стойке, а то разгонюсь, немного “не успею” и это отставание накопится до критического ко второму сбросу.

Вот за этим флагом надо зайти повыше и перекантоваться фактически сразу после флага. Тогда на второй сброс зайду так же четко, как и на первый. А там уже и финиш.

Перед глазами возникает снежный взрыв. Летящие во все стороны снежные брызги имеют розоватый оттенок в соответствии с окраской светофильтра моих очков. Иногда ведь хочется видеть мир вокруг немного в розовом цвете. Особенно когда летишь на боку по второму сбросу спортивного склона в Коробицино. Задирается рукав и левая рука скребется по насту. Я знаю, это будет как ожег, который заживает не меньше месяца. Ну вот, не так и много я пролетел, всего метров 15-20.

Я потом долго пытался понять, как происходит такой фазовый переход. Вот ты еще идешь по трассе на лыжах, а вот уже летишь на боку по склону. Промежуточный этап сознание зафиксировать не успевает.

Наверное это было так. Я чуть-чуть перегрузил в средней части поворота внутреннюю лыжу. И внешняя тут же сорвалась. Произойди это на одну десятую секунды позже, а может быть и на пять сотых, и лыжи бы въехали в заключительную часть поворота, а я бы поймал ту самую неуловимую грань между скоростью и надежностью. А я эту грань перешел. Тоже не плохо, раньше это у меня не получалось, какие-то внутренние ограничители меня туда не пускали.

Медленно встаю и съезжаю к финишу. Ольга, секретарь нашего клуба, говорит какие-то ободряющие слова. Не спеша отстегиваю лыжи.

Лыжи? Да вот же они! Воткнуты задниками в снег. Поперек на крепления положены палки, на которых я собственной персоной сижу и дремлю, пока в кастрюльке закипает вода. Это же я их сюда запер на высоту 5100 метров!

Два дня, когда мы таскали вещи с Луковой поляны (3800 м) в “первый” лагерь в истоках ледника Ленина (4400 м), преодолевая по дороге травянисто-осыпной перевал Путешественников, я пер их на себе в качестве дополнительного груза. Первый день - лыжи, второй день – ботинки. Для справки: лыжи “Фишер Биг Стикс 75”, длина 185 см, с креплениями “Саломон S912”, весят 7 кг. Ботинки ски-тур “Скарпа Денали”, 12 размер – 4.5 кг.

Сегодня утром мы вышли на акклиматизационный выход из лагеря 4400 м вверх по склонам пика Ленина по тропе, ведущей в лагерь 2. Несем по несколько кг. продуктов и газа. Сегодня мне вышло небольшое послабление. Лыжи устроились не в рюкзаке за спиной, а едут за мной по снегу на веревочке.

Интересная деталь транспортировки лыж за собой на веревочке по закрытому леднику заключается в следующем. Как известно, ледник называется закрытым, когда слой снега, лежащий на его поверхности, прикрывает трещины. Для того чтобы избежать падения в закрытые снегом трещины, по такому леднику ходят в связках. Что собственно мы и делаем.

Дальше проводим мысленный эксперимент. Слава Богу, в моем случае он остался только мысленным. Вот иду я по закрытому леднику, пусть даже в связке. Вот происходит такая неприятность – я падаю в трещину. Слабина на веревке есть всегда, снежный край трещины пропилится натянувшейся веревкой, да и партнеры отреагируют не сразу. Короче метра на три, ну в лучшем случае на два, я в трещину улечу. Пару раз в жизни со мной уже такое случалось, даже глубже улетал.

Дальше вспоминаем, что на веревочке длинной примерно один метр или чуть больше за мной едут лыжи, привязанные за дырочки в носках. А они, между прочим, весом в 7 кг.

Вопрос – что с ними будет после моего падения в трещину на глубину два-три метра? Ответ – скорее всего они упадут вслед за мной, и, скорее всего, попадут мне по голове.

Что будет с моей головой? Лучше об этом подумать заранее. Поэтому я сегодня единственный из нашей группы в 9 человек иду в каске, потому как на нашем стандартном маршруте “через Раздельную” каска вообще-то не нужна. Все оставили каски в базовом лагере на 3800.

До “второго” лагеря мы сегодня не дошли по высоте около 300 м. Остановились на высоте 5100. Зарыли заброску, промаркировали ее, засекли точку по GPS. Попили чаю. Ну что же, мне пора ехать.

Ботинки входят в крепления легким щелчком. Толкаюсь палками и вывожу первую дугу. Я еду! Снег вполне подходящий для катания. Верхний слой слегка подраскис на солнце, но не очень сильно. Так что жесткого утреннего фирна уже нет, но и снежной каши по колено тоже нет.

Еще пара-тройка виражей и дыхание из моей грудной клетки исчезает совсем. Его просто нет, в легких образовался вакуум. Приходится останавливаться и дышать, дышать, дышать …

Ну вот, вроде отдышался, можно ехать дальше. Путь преграждает первая трещина. Целю на мостик, по которому проходит подъемная тропа. Проехал, вроде совсем не страшно. И следующую трещину проехал, тоже вроде ничего. Умом то понимаешь, что давление в лыжах на мостик не то, что ногами, лыжи длинные, едут быстро, мостик, если что, обвалится где-то далеко за спиной. И вообще раз ты тут вверх прошел ногами, то вниз на лыжах все должно быть ОК. Но все равно неприятные ощущения подбираются откуда-то изнутри, и рассудок вступает в противоречие с многолетней привычкой хождения по закрытым ледникам в связке.

Подъезжаю к участку, где подряд одна за одной расположились три трещины, перекрытых ажурными мостиками. Сразу вслед за ними крутой фирново-ледовый склон, на котором повешена стационарная перильная веревка. Наверное, на уровне моря я бы тут поехал. Но возникает серьезное опасение, что после кульбитов по мостикам как раз к началу фирнового сброса дыхание покинет грудную клетку и вместе с ним голову покинет осознание реальности окружающего мира. К сожалению, глючная голова не может отправлять правильные нервные импульсы для управления ногами, к которым пристегнуты лыжи.

Останавливаюсь, снимаю лыжи, достаю из рюкзака кошки. Жду двух Вовок, с которыми я сегодня ходил в связке. Этот небольшой участок преодолеем пешком.

Метрах в 200 после фирнового сброса ледник становится открытым, то есть снега на его поверхности нет совсем, только лед. Но ехать по этому льду на лыжах с приличной троссионной жесткостью вполне можно. Поверхность ледника слегка раскисла и кантам есть за что цепляться. Приятно, что камешков на поверхности совсем нет.

Зато на поверхность вылезли многочисленные трещины без всяких мостов через них. Они не широкие, всего метр-полтора. Пешеходы петляют по леднику, находят узкие места и с легкостью перепрыгивают трещины. У меня возникают определенные трудности. Мне тоже надо перепрыгивать эти трещины, но на лыжах. Только гулять по леднику вправо-влево мне сложнее, чем пешеходам. Кроме того, трещины надо перепрыгивать, разворачивая лыжи строго перпендикулярно трещине, а это получается вниз по линии падения воды. При этом при скольжении по льду мгновенно набирается приличная скорость, которую приходится резко гасить, ставя лыжи поперек склона.

Иногда удается перепрыгнуть два трещины подряд без остановки между ними. Один раз, правда, пришлось после этого экстренно тормозиться падением на бок. До следующей трещины оставалось полтора-два метра.

Короче, этот участок заставил меня попотеть. В результате я приехал вниз почти одновременно с Вовками, которые спускались пешком. Остальных, правда, обогнал с большим запасом.

Лыжи привычно перемещаются за стяжки рюкзака за спину. Теперь они едут на мне, а не я на них. До лагеря “один” еще больше километра по плоской части ледника Ленина, покрытого мелкими камешками, а местами моренным чехлом. Лыжная часть моего путешествия закончена.

Такая мучительная акклиматизация

… Резкий порыв ветра наклоняет мой корпус в сторону, борд цепляет кантом за леденистый склон. Нетрудно догадаться, что в следующий момент я падаю на бок. Приходится отцеплять ноги, связанные бордом, от “швабры” подъемника и спешно отползать в сторонку. Опять не доехал метров 100 до конца подъемника. Снимаю доску и перелезаю через заборчик на трассу. Финляндия, горнолыжный курорт Юляс, конец марта, я обучаюсь катанию на сноуборде.

Пристегиваю доску, встаю, делаю первый поворот. Склон в верхней части немного крутоват для обучения. Не всегда удается достаточно “задавить” переднюю часть моего непослушного спортивного снаряда. В результате доска так и норовит выскочить из-под меня и “приземлить” на ту часть тела, которая предназначена для сидения. Хорошо, что она защищена специальными шортами с накладками из пенополиэтилена. Хорошо также, что я фактически перестал “ловитть кант”, только вот на подъемнике несколько минут назад “словил”. Вобщем мое катание на борде уже больше напоминает катание, а не непрерывную серию падений.

Сверху меня нагоняет Любка. Все “реальные подонки” нынче рассекают только на борде и конкретно забросили лыжи. Мой ребенок за один сезон вполне уверенно освоил этот спортивный снаряд. Надо догонять подрастающее поколение. Пытаюсь развить скорость побольше спрямляя дуги поворотов.

На эти воспоминания меня навел сноуборд, который кто-то занес в лагерь 3 на высоту 6050 м. и почему-то там оставил, а сам ушел вниз пешком, вместо того чтобы на нем уехать. Теперь доска сиротливо валяется между палатками лагеря 3 слегка присыпанная снегом.

Жалко, что Ирка с собой борду не взяла. Так бы глядишь и я по больше бы на лыжах здесь покатался. За компанию ехать все же веселей.

Пора надевать рюкзак и начинать подъем на вершину Раздельная. Наша группа возвращается на отдых после аклиматизационного выхода. По дороге во время равномерного подъема вспоминаются события последних двух дней нашего путешествия.

… На скалах справа по ходу прибита небольшая мемориальная табличка, которая гласит о том, что четыре члена израильского альпинистского клуба погибли в лавине на склонах пика Ленина в таком-то году. Созерцание этой таблички и размышление над ее смыслом придает некоторую бодрость моему неаклиматизированному и еще не проснувшемуся с утра организму. Мы вышли из лагеря 2 5400 м и несем небольшую заброску на вершину Раздельная.

Довольно быстро залезаем на гребень, ведущий к Раздельной. Здесь мы впервые столкнулись с “ленинским” ветром. Дополнительно упаковываюсь в горнолыжные очки, капюшон гортексовой куртки, пуховые рукавицы. Так вроде можно жить.

Навстречу с вершины спускаются две фигуры. При ближайшем рассмотрении одна из них оказывается Кириллом Корабельниковым из команды Валеры Шамало.

Приятно встретить в этих неуютных местах земляков. Кирилл, пытаясь оттаять в руках замерзший тюбик с кремом от загара, делится впечатлениями от ночевки на Раздельной (6100 м).

Вскоре на склоне Раздельной показывается остальная часть их группы. У начала подъема встречаем Валеру. Он разрешает нам залезть в его палатку, оставленную на вершине, скипятить там чай. Только кошки надо перед входом снять. Ладно Валера, только для тебя, кошки так и быть снимем.

Уже на подъеме встречаем остальных участников группы Шамало. Да… Вид у некоторых из них весьма потрепанный. Завтра у нас запланирована ночевка в третьем лагере. Как-то будем выглядеть мы.

Небольшая заброска занесена на вершину Раздельная и прикопана возле палатки Шамало. Мы забрались в его палатку и еще чью-то рядом, и попили чайку. На улице зажечь газовую горелку нет никаких шансов, порывы ветра мгновенно сдувают все что можно. Палатка хлопает так, что внутри создается впечатление, будто попал под арподготовку перед наступлением наших войск на Курской дуге.

Руки на улице начинают мерзнуть только от одной мысли о том, что надо снять пуховые рукавицы и что-то сделать голыми руками. Как в таких условиях люди здесь ночуют?

Собственно, мы это узнали на следующий день.

Утро в лагере 3 на 6050 м на седловине за вершиной Раздельная началось так. “Мужики, подъем” будит нас дежурный. Мы с Вовой провели сравнительно спокойную ночь, так как поставили свою палатку в разломе на подветренной стороне седловины и ареллерийской канонады хлопающей на ветру палтки ночью не слышали. От ветра мы прикрылись. Правда после установки палатки рядом на снежной стенке нашего разлома начала расползаться небольшая трещина. Мы с Вовой посовещались, и решили, что в разлом глубоко мы ночью не упадем, так как он почти целиком забит снегом, а вниз с седловины наша площадка вроде уехать не должна. Короче, переставлять палатку не будем, все равно сил на это нет.

Расстегиваю спальник и пытаюсь решительно принять сидячее положение. Это мое решительное движение отдается резкой болью в затылочной части головы. Падаю на спину и задумываюсь о том, как же я буду одеваться и вылезать из палатки.

Одеться на высоте больше 6000 метров – это серьезная работа. Особенно мучительно дается запихивание ноги во внутреннем ботинке в пластиковую “мыльницу”. После такого резкого движения надо пару минут восстанавливать дыхание и выжидать, пока пройдет боль в затылке. Впрочем, раздеться – это тоже работа. Впрочем, как и любое другое действие – установка палатки, выкапывание места под нее в снегу, топка снега на газовой горелке, укладывание спать, прием пищи, справление естественных надобностей. Особенно когда надо штаны снимать – это вообще из области абсолютного экстрима.

Происходит это так. Ты сидишь в палатке, и со временем к тебе приходит фаталистическое убеждение, что этого интересного процесса сегодня избежать не удасться. Ты выжидаешь еще некоторое время, пытаясь обмануть свой организм – а вдруг как-нибудь само рассосется. Не рассасывается, и ты вылезаешь из палатки, совершив описанную выше работу по надеванию пластиковых ботинок. Решительно отходишь от палатки шагов на 10 и не менее решительно снимаешь штаны. Пришло время сосредоточиться и создать некоторое напряжение в некоторой части организма. Любое напряжение тут же отзывается болью в затылочной части головы, что заставляет временно отказаться от данной затеи. Очередной порыв ветра со снегом обжигает холодом оголенные нежные и выступающие части тела и напоминает, что засиживаться тут не время и не место. Пытаешься опять создать напряжение, что опять отдается болью в затылке. В общем, сплошной дискомфорт. Прошу прощения за некоторые физиологические подробности.

Минут за двадцать выполняю работу по утреннему одеванию и иду в нашу столовую – большую палатку полубочку. Палатка заслуженная. Она была сшита для лыжных походов по разным холодным северным местам. А этой весной палатка дошла до Северного Полюса вместе с нашим знакомым Славой.

Спят здесь четверо, а кушаем мы все вместе. Собрались уже почти все наши участники. На меня недобрыми взглядами смотрят заросшие, опухшие и обгоревшие лица. Провожу симптомотическое лечение горняшки. От головной боли – беналгин, от тошноты - церукал, аскорбинка – для поднятия общего тонуса. Минут через двадцать после лечения все сумели попить чай, а самые смелые - съесть сухарик или по паре ложек каши.

Вообще аптечку в этот раз у меня опустошали как никогда. Чемпионом по потреблению лекарств был Вова. Для начала я лечил ему кашель. По литературным источникам знаю, что лечить кашель на высоте бесполезно. Но все же я достиг неплохих результатов, прописав Вове курс бисептола и АЦЦ. Когда мы спустились вниз с акклиматизации, Вова решил, что кашель вылечил, и бисептол есть перестал вопреки моим рекомендациям. А зря.

Кроме того, на спуске после акклиматизационного выхода у Вовы открылось небольшое внутренне кровотечение. На его счастье в “первый” лагерь к этому моменту подошла болгарская национальная сборная по высотному альпинизму, которая проводила отборки в будущую эверестовскую экспедицию. В состав сборной входила врач Карина, которая уже поучаствовала в четырех экспедициях на восьмитысячники и на один из них взошла. Аптека у нее была хорошо укомплектована за казенный счет. И вообще она хорошо себе представляла, как и что надо лечить в условиях высокогорья. Вова пару раз полежал у нее под капельницей, и кровотечение прекратилось. Карина, как и любой другой нормальный врач, настоятельно посоветовала Вове идти вниз. Как вы думаете, куда пошел Вова?

В лагере 2 у Вовы разболелся правый бок. Карина дала Вове какую-то таблетку и еще раз настоятельно посоветовала идти вниз. Кстати, мы потом перепробовали все обезболивающие и снимающие колики таблетки из моей аптечки и из личных запасов Ирки. Ничего не помогло. Наверное по этому Вова резко сменил себе диагноз с болезни каких-то внутренних органов, например поджелудочной, на перелом ребра. Соответственно вместо экспериментов с таблетками Вова стал заматывать себя эластичным бинтом. Это тоже не помогало, и не долеченный кашель болезненно отдавался у Вовы в боку.

Увидев Вову в лагере 3 на 6050 м., Карина сказала, что больше лечить его не будет.

Помучив себя изрядно ночевкой в лагере 3, мы спускаемся в лагерь 1на 4400. Навстречу идет Валерина команда. Надо заметить, без связок по закрытому леднику. Тропа конечно натоптана, подавляющее большинство трещин видно, но… По моему этой зимой все горное интернет сообщество ознакомилось с яркими впечатлениями Валеры по висению в трещине вниз головой под изрядным давлением упавшего сверху снега в течение нескольких часов. Но не нам советовать МС по альпинизму. Успехов вам, мужики, на горе.

У них, кстати, из восьми приехавших после акклиматизационного выхода на гору идет только шесть человек. У нас тоже один участник “наелся”, и на восхождение не идет, уезжает в цивилизацию. Нас остается восемь.

Для лучшего восстановления решаем спуститься на одну ночевку в базовый лагерь на Луковую поляну. Легкие с удивлением всасывают в себя насыщенный кислородом воздух, который кажется даже немного загустевшим. В палатке “Зима”, которая почему-то здесь называется душем, есть бак с горячей водой, которую можно использовать для омовений. В юрте расположен местный бар-ресторан. За несколько завышенную, на мой взгляд, плату в нем можно купить пиво, а также съесть ужин или обед. Готовят на Луковой поляне, в общем, неплохо, но массированного удара бараниной после сублиматов и концентратов мой желудок не выдерживает, что не удивительно. Ну что-же, я пожалуй готов к восхождению на пик Ленина.

Неудачная попытка восхождения

… Инка отсекает время предыдущему человеку и переводит взгляд в мою сторону. Можно ехать. Разгоняюсь как можно энергичнее и въезжаю в трассу.

Мы катаемся на роликах на стадионе имени Кирова на Крестовском острове. Имитируем горные лыжи. На слегка наклонном асфальте поставлена трасса при помощи полиэтиленовых детских кубиков. Наша трасса имитирует слаломную горнолыжную трассу. Движения лыжника мы тоже пытаемся имитировать. Кое-что на лыжи похоже, например продольный и поперечный баланс очень неплохо тренируется. Заходы в повороты и опоздания в них тоже очень похожи. Кое-что на лыжи совсем не похоже, но про это нет смысла здесь подробно рассказывать. Да и просто прикольно на роликах после работы порассекать.

Делаю дугу и возвращаюсь к Инке. Она сообщает мне мое время. Ну вот, от Варьки я отстал почти на секунду, а от Быкова и того больше. Можно конечно попинать на возраст. Но вот рядом буквально в нескольких метрах по соседней трассе тренируются ветераны. Некоторые из них настоящие ветераны, под 50 и даже за 50. И ничего, на возраст внимания не обращают.

Надо ехать на старт и пробовать еще раз, бороться с секундами. Чувствую, как в ногах неотвратимо накапливается молочная кислота. Сегодня жарко, солнце палит нещадно. Под защитой на кистях, локтях и коленях все отпотевает. Футболка на спине тоже давно мокрая. Весь июнь был прохладный, а вот в июле ударила жара...

Нет, с жарой надо что-то делать, а то так недолго и тепловой удар схлопотать. Есть у меня такой неприятный опыт. Загребаю рукой пригоршню снега и аккуратно распределяю его по поверхности головы. Памир – это такие горы, которые обычно имеют два температурных состояния – очень жарко или очень холодно.

Так вот сегодня очень жарко. Мы идем из лагеря 1 в лагерь 2. Это километр набора высоты с 4400 до 5400. В данный момент мы упали на рюкзаки рядом с тропой и отдыхаем. Наверное, это под воздействие жесткого ультрафиолета я отвлекся от реальности и мысленно перенесся на Крестовский остров. Пора возвращаться, надевать рюкзак и переть вверх по склону. А солнце палит так беспощадно!

Только что нас обогнали нанизанные на одну веревку болгарские гималайцы. Это не очень обидно, им по статусу полагается “мочить” из последних сил. Зато мы незадолго перед этим обогнали команду чехов, судя по всему таких же любителей, как и мы.

“Сковородка” (участок плоского ледника размером примерно 1 км на 500 м.) в этот раз оправдала свое название, окончательно прожарив нас на подходах к лагерю 2. Да, этот переход дался нам как-то из последних сил.

Нас опять стало девять человек. К нам “прибился” Дима. Он из Башкирии из города Нефтекамск. Дима – солист. То есть когда он собирался ехать на пик Ленина, он решил, что пойдет в одиночку. Не потому, что у него такие принципы, просто компании подходящей не нашлось. А на пик Ленина сходить хотелось. Два года назад он уже пробовал сюда подняться, но не сумел.

С Димой мы познакомились на подъезде. Его посадили в нашу вахтовку, в которой мы ехали из Оша на Луковую поляну. На акклиматизации получилось так, что он ходил в одном графике с нами. Тогда же выяснилось, что палатка у него какая-то слишком плохонькая, и Дима предложил, что он носит несколько кг. нашего общественного груза, а за это живет в одной из наших палаток. На том и порешили.

В лагере 3 на 6050 м. у нас не хватает чая. У нас все время какие-то мелкие напряги с продуктами. В начале мероприятия не хватало сахара, на первом акклиматизационном выходе соли, теперь вот чая. Ирка проявляет максимум своих обаятельных способностей. Мужики неплохо “ведутся” даже в высотных лагерях. Поэтому чай в минимальном количестве у нас все же есть.

За комплектность жратвы у нас отвечает Севыч. Ему тяжело, не то слово как тяжело. После каждого прихода на каждую очередную стоянку он просит сложить кучей все имеющиеся в наличии продукты. Садится по середине кучи продуктов и с блокнотиком и калькулятором в руках начинает их тасовать. Проблема в том, что все продукты у нас разложены ровным слоем в базовом и трех штурмовых лагерях, а также в паре забросок между ними. Причем совершенно не очевидно, когда и в какой лагерь мы придем и сколько в нем проживем. Все еще осложняется некоторой некомплектностью и довольно узким ассортиментом продуктов, что является следствием спешной закупки в Оше. Но это все право слово бытовые мелочи.

Из лагеря 3 на штурм вышли около 6 утра. Самочувствие с утра значительно лучше, чем во время акклиматизационного выхода. А вот вверх идется так себе. На первом крутом подъеме до 6400, который начинается прямо от лагеря, приходится часто останавливаться для восстановления дыхания.

Выходим на длинный практически горизонтальный траверс. О чудо, здесь ветер практически стих! Я думал в районе вершины пика Ленина такого не бывает.

Одышка не дает пройти мне больше 50 шагов, ноги ватные и подкашиваются, во всем теле слабость. Хочется посидеть и отдохнуть по чаще. Сидя на рюкзаке во время отдыха с огромным трудом борешься со сном.

Подхожу к концу горизонтального траверса под крутой фирновый взлет. Здесь все достают ледоруб. Под взлетом сидит Вова – отдыхает. Высота по GPS 6600 м. Вова сообщает мне, что Мастер (Илья) уже пошел дальше. Вижу впереди на склоне несколько человеческих фигурок. Вова говорит, что тоже отдохнет еще немного и пойдет наверх.

Я чувствую, что сил бороться с высотой у меня больше нет. Так можно и не вернуться. И поворачиваю назад.

Вместе со мной повернуло еще четыре человека из нашей группы, двое начали спускаться еще раньше. Вова дошел до высоты 6900 м., Мастер дошел до вершины.

Последующий анализ этой попытки восхождения показал, что изначально все мы находились примерно в равных условиях. На таких высотах никто из нас (кроме Димы) не был, а в прошлом сезоне почти никто даже в средние по высоте горы типа Кавказа не попал. Все специальные тренировки на выносливость на равнине и вообще занятия разными видами спорта играют существенную роль до высоты 6000 м. Те, кто находился в лучшей спортивной форме, до этой высоты ходили в целом быстрее. Выше 6000 м. тренировки фактически свою роль играть перестают, а на первый план вышли индивидуальные особенности организма по приспосабливаем ости к активному передвижению в условиях недостатка кислорода. Показательно, что выше всех у нас поднялись два человека – Мастер и Вова, которые уже года три занимаются только работой и семьей, и никаких регулярных тренировок не проводят.

А вниз к лагерю 3 я спустился с огромным трудом. Силы покидали мой организм прямо на глазах. Через каждые 100 м. (по горизонтали я имею в виду, а не по вертикали) приходилось присаживаться на рюкзак и отдыхать. Ноги просто подкашиваются. После отдыха стоит огромных усилий заставить себя встать и пойти дальше.

Дима, который уже имеет представление о местных условиях, говорит, что погода сегодня была очень хорошая. Ветер, который представляет одну из главных проблем, сегодня был для этого места сравнительно слабый. На некоторых участках порывы давали себя знать, но идти не мешали, а на некоторых ветра не было совсем. Видимость была почти весь день, только к вечеру натянуло облака.

У нас есть время еще на одну попытку. Будет ли погода? Спускаемся на отдых в лагерь 2.

Нас стало сильно меньше. Диме, который солист, пора домой. У него поджимают сроки обратного билета. Ему очень обидно – второй раз приехал на пик Ленина и второй раз безрезультатно.

У Ирки температура 38.5. Я советую ей спускаться сразу, но она уходит со всеми только на следующий день.

У Вовы (не у того, которого лечила Карина, а у второго) появилась мертвая зона в одном глазу. То есть в некотором поле он видит очень плохо. На следующий день в лагере 1 Карина диагностировала у Вовы разрыв кровеносного сосуда в глазу, вероятно от перенапряжения. Офтальмолог в Питере нашел то же самое и во втором глазу. Вова тоже ушел вниз.

Интересно, что для Вовы это вторая поездка в горы. Первый раз он был этой зимой на Эльбрусе вместе с Валерой Шамало, когда тот угодил в трещину вниз головой и пролежал там под снегом несколько часов. Конечно, опыта у Вовы не хватает. Но специальной техники на пике Ленина фактически не надо, физическое здоровье у Вовы есть в результате занятий различными видами спорта, а от неверных и просто опасных поступков мы его успешно предостерегали. Один неопытный участник в большой группе может быть. Как оказалось, ничего страшного в этом нет.

Третий Вова из нашей группы просто посчитал, что помучился он уже достаточно, и тоже решил идти вниз. Ну и Мастер, который уже поднялся на вершину, естественно, по второму разу наверх тоже не идет.

Нас осталось четверо – Вова, который первый, Севыч, Дима, который наш, а не прибившийся к нам солист, и собственно я.

В лагере 2 знакомимся с гидом из Екатеринбурга. Наши палатки стоят рядом. Его зовут Леха, ведет он на вершину трех ЮАР-овцев. Страна экзотическая, но ЮАР-овцы все же белые, а не черные. А жаль, негры смотрелись бы среди бескрайних снегов пика Ленина неотразимо.

С Лехой мы немного разговорились. У него совершенно замечательные ботинки Бореаль, интегрированные с бахилом. Сколько они стоят, он не знает, так как куплены они под экспедицию. Какую экспедицию? На Жанну с Одинцоым. А здесь он работает гидом и за одно проходит акклиматизацию, пока остальная группа акклиматизируется на Хане.

На обратной дороге, когда мы опять ожидали почти всю ночь самолет в бишкекском аэропорту Манас, я зашел в бизнес-центр и залез в Интернет. Легко нашел список основных достижений Алексея Болотова. “Золотой ледоруб” в 98 году за восхождение на Макалу, два восхождения на Эверест, в 2002 году бескислородное, восхождение на Лхоцзе Среднюю – “русский восьмитысячник”. Вот так вот запросто познакомились с одним из самых именитых высотников России.

Погода в районе “накрылась”. В дополнение к обычному здесь ветру отсутствует видимость и идет снег. Один из членов одной из многочисленных здесь чешских групп иногда высовывает нос из палатки, радостно улыбается при виде развернувшейся перед ним картины настоящей пурги, и довольный собственной шуткой кричит: “Арктика! Пингвины!” Под пингвинами он, наверное, имеет в виду собравшихся в лагере 2 людей, пережидающих период непогоды. Кстати, в лагере 2 мы насчитали 51 палатку. Так что “пингвинов” тут собралось много, больше сотни.

Из-за непогоды вместо одного дня в лагере 2 пришлось отсидеть два. На второй день прямо напротив лагеря с гребня пика Ленина со склона высотой километра полтора и шириной метров восемьсот сошла гигантская пылевая лавина. Облако снежной пыли перехлестнуло “Сковородку” и осело на лагерь. Язык лавины долетел примерно до середины “Сковородки”.

Вообще “Сковородку” в нескольких местах перекрывают следы ледовых обвалов и лавинные выносы. Как здесь когда-то ставили лагерь?

Можно условно считать, что период непогоды закончился, все что можно со склонов сошло, завтра выходим на верх.

Путешествие в страну ветров.

… За широким во всю стену окном идет легкий снежок. В свете желтых фонарей он смотрится немного призрачно. Окно выходит на Невский проспект. По проспекту прямо за окном идут пешеходы, а в нескольких метрах дальше едут машины. Окно очень большое, во всю стену, поэтому с улицы мы наверное смотримся как будто на витрине.

Мы сидим в кафе “Идеальная чашка” за маленьким двухместным столиком и ведем неторопливую беседу. Ты мне рассказываешь про свою жизнь, а я тебе - про свою. К сожалению, кафе скоро закрывается, так как мы приехали сюда очень поздно. Вечером мы лазили у тебя на работе по стенду. Поэтому теперь у меня слегка побаливают суставы и связки на пальцах.

Снег за окном усиливается, начинает идти большими хлопьями. В желтом свете уличных фонарей снежинки искрятся и смотрятся даже как-то празднично. Пора уходить, охранник уже кидает в нашу сторону выразительные взгляды.

Почему-то снег каким-то волшебным образом начинает проникать сквозь огромное окно и тихонько падать мне на лицо. Вместе со снегом с улицы внутрь проникает шум проезжающих мимо машин. Постепенно он сливается в некий равномерный шумовой фон. К фону прибавляются резкие и громкие хлопки. Мучительно пытаюсь понять, что же происходит.

Это же Дима проснулся посреди ночи и встал на дежурство. Он зажег в палатке мощную горелку “Тристар”. От нее и идет этот шум или гул. Хлопки тента палатки обеспечивают мощные порывы ветра, которые проносятся через седловину за вершиной Раздельная, на которой расположен штурмовой лагерь 3. А снег, который сыплется мне на лицо, попадает туда в результате Диминых манипуляций с пологом палатки. За ночь в пологе накапливается от нашего дыхания слой инея. После зажигания горелки температура в палатке постепенно становится плюсовой. Иней начнет таять и течь на спальники и на наши лица. Поэтому Дима снимает полог и запихивает в угол. Конструкцией палатки это предусмотрено.

Я знаю, как тяжело вставать на дежурство в три-четыре часа ночи. Нормального будильника у нас нет, поэтому мы таскаем с собой Севкин мобильник. Ты сладко спишь и видишь сны, например, про то, как сидишь в кафе на Невском проспекте. Внезапно телефон начинает вибрировать где-то в недрах спальника. Сначала ты пытаешься его игнорировать. Кто там мне звонит посреди ночи? Раззвонился тоже, утром поговорим. Потом понимаешь, что электронная машинка все равно тебя достанет, и пытаешься разыскать его в недрах спальника и в куче надетой на тебя одежды. Потом находишь телефон и пытаешься его выключить. В результате понимаешь, что надо вставать и готовить для ребят завтрак.

Пока Дима готовил завтрак, к нему пришла мысль, что на вершину он сегодня не пойдет. Ну что же, мы идем втроем – Вова, Севка и я. Без всякого аппетита жуем подаренные нам болгарами мюсли. Какой аппетит посреди ночи на 6050?

Выходим, когда начинает уже светать. Пока надевал на улице кошки и копался в рюкзаке, руки прихватило морозом. Порывы ветра на седловине очень сильные. Пытаюсь отогреть их в пуховых рукавицах.

Часть людей уже вышли раньше нас. Они хорошо видны на крутом подъеме к плечу 6400 м. Другая часть собравшихся на вершину из лагеря 3 еще копошится около палаток. Начинаю подъем. Вова с Севкой немного приотстали. Очень мерзнут руки даже в пуховых рукавицах. Останавливаюсь, интенсивно машу руками. Вроде отогрелись.

С каждым метром подъема порывы ветра становятся все сильнее. В некоторые моменты чтобы сохранить вертикальное положение на ветер нужно просто ложиться. Стараюсь убрать от ветра лицо – единственную незащищенную часть тела.

Начинают терзать сомнения – а стоит ли сегодня идти на вершину при таком ветре? Люди выше по склону тоже не слишком спешат. По-моему, их посещают те же мысли, что и меня.

Останавливаюсь и жду Вову с Севкой. Они подходят достаточно быстро. Мы обмениваемся парой понимающих взглядов. Обсуждать вроде нечего. Идем вниз в лагерь. Часть восходителей выше и ниже нас тоже уже приняли аналогичное решение. Кто-то еще пытается бороться с ветром.

Возвращаемся в палатку примерно через час после выхода. Подняться удалось невысоко, так что я даже не понял, легче мне шлось в этот раз, чем в предыдущий, или нет. По идее должно быть легче.

В палатке кроме Димы у нас еще двое гостей. Это испанцы. Ребята решительные, даже авантюрные на мой взгляд. У них сегодня последний шанс подняться на гору. Но вышли они не как все из лагеря 3, а из лагеря 2. То есть прибавили к 1 км. подъема еще 600 м. Ветер их прижал так же как и нас, и они залезли погреться к нам в палатку. Хорошо что наша полярная полубочка имеет нешуточные размеры – 2 на 2 метра.

Эй, мужики вы, наверное, классные, но кошки в палатке надо бы снять.

Испанцы находятся в тяжелых раздумьях. День сегодня у них последний, но в такой ветер подниматься очень тяжело. У нас-то есть еще один шанс завтра утром.

Спрашиваю, где они были на высоте до этого. Один был на Аканкагуа, второй, похоже, на высоте, как и мы, в первый раз. Через пол часа они выходят. Так и не понял, куда они направились – вверх или вниз. Готов поспорить, что вниз. Забываюсь поверхностным и глючным сном под аккомпанемент хлопков тента палатки.

Днем вылезаю погулять на улицу. Разговорился с двумя литовцами из Вильнюса. Они тоже первый раз на высоте, тоже вернулись сегодня не дойдя до 6400. Утверждают, что сегодня на вершину не пошел никто, хотя в лагере “три” не меньше 30 человек. Завтра они, как и мы, хотят сделать еще одну попытку прорваться на вершину.

Ветер в этих местах имеет интересную особенность немного стихать во второй половине дня. Вроде бы в районе лагеря 3 уже можно находиться на улице без риска быть сдутым. Но уже три часа дня, на вершину идти поздно. Да и выше по гребню похоже с ветром все в порядке. Снежные флаги там висят дай Бог какие.

Следующей ночью в “третьем” лагере мой сосед Севка ворочается, пинается, вздрагивает, издает самые разнообразные звуки, иногда похожие на бормотанье, а иногда на стоны. А еще он наваливается на меня всем телом весом примерно в 90 кг. А по голове как обычно стучит палатка под напором порывов ветра. Нет, так спать совершенно невозможно. Переварачивюсь головой в другую сторону. Так хоть порывы ветра не донимают. Этот маневр позволил мне забыться зыбким сном еще перу часиков.

Но весь комплекс “высотных” ощущений достает меня снова. Собираюсь с духом и вылезаю из палатки по нужде. Отходить от нее абсолютно не хочется. Вокруг полная мгла, кидающая в меня порывы ветра со снегом. Быстро возвращаюсь в палатку. Спать не могу, сижу в углу в полной темноте, завернувшись в пуховку, слушаю ветер. Через некоторое время сидеть устаю и снова забываюсь зыбким сном.

Сквозь сон слышу, каек встает Дима и начинает готовить завтрак. От слов “завтрак” или “еда” начинает немного мутить. Тем не менее, мы с Димой и Вовой пытаемся чего-то в себя запихнуть. Севыч предпочитает лежать, игнорируя подъем и завтрак, и не отвечает на всякие дурацкие вопросы типа: “Пойдешь ли ты сегодня на гору?”

Высота нас доконала окончательно. Идти наверх даже мысли ни у кого из нас нет. Короткие вылазки на улицу показали, что ветер сегодня похоже еще сильнее чем вчера. На гору идти желающих не видно.

Еще один день сидеть здесь в ожидании погоды бессмысленно, завтра утром состояние может стать только хуже. На третью попытку времени больше нет. Приходится с грустью констатировать - на пик Ленина в этом сезоне мне попасть не суждено. Результат, достигнутый нашей командой, как у какой-нибудь серьезной гималайской экспедиции на восмитысячник. Из девяти восходителей вершины достиг только один.

Ложимся спать еще часика на три. После пробуждения начинаем собирать рюкзаки внутри палатки. Пора идти вниз.

P.S. Наш график по дням
16.07 - отъезд из СПб.
17.07 - приезд в Мск, отлет в Бишкек.
18.07 - Бишкек-Ош-Луковая поляна.
19.07 - выход на пер. Путешественников.
20.07 - заброска на 4400.
21.07 - перемещение лагеря на 4400.
22.07 - заброска на 5100.
23.07 - отдых на 4400.
24.07 - перемещение лагеря на 5300.
25.07 - выход на Раздельную. Заброска.
26.07 - перемещение лагеря и ночевка на 6050.
27.07 - спуск на 4400.
28.07 - спуск на Луковую поляну.
29.07 - подъем на 4400.
30.07 - подъем на 5300.
31.07 - подъем на 6100.
01.08 - попытка восхождения.
02.08 - спуск на 5300.
03.08 - сидим на 5300 (4 человека спустились на 4400).
04.08 - сидим на 5300.
05.08 - подъем на 6100.
06.08 - вторая попытка восхождения.
07.08 - спуск на 4400.
08.08 - спуск на Луковую поляну.
09.08 - Луковая поляна - Ош.
10.08 - Ош-Бишкек
11.08 - Бишкек-Мск-СПб.