Добро пожаловать !
Войти в Клуб Mountain.RU
Mountain.RU

главнаяновостигоры мираполезноелюди и горыфотокарта/поиск

englishфорум

Чтобы быть в курсе последних событий в мире альпинизма и горного туризма, читайте Новостную ленту на Mountain.RU
Люди и горы > Творчество >


Всего отзывов: 0 (оставить отзыв)


Автор: Владлен Авинда, Ялта

У хижины с оленьими рогами

СЕРГЕЮ ШОЙГУ - ГЕРОЮ РОССИИ
ЗА БЛИСТАТЕЛЬНУЮ И БЕСКОРЫСТНУЮ
ОРГАНИЗАЦИЮ МЧС АВТОР С БЛАГОДАРНОСТЬЮ
ПОСВЯЩАЕТ СВОЮ ТРИЛОГИЮ О СПАСАТЕЛЯХ

От автора
На страницах моей хроники собраны реальные факты опас­ной работы горноспасателей. Ничего не придумано, не сфан­тазировано, просто взял отчеты и дневники спасательных ра­бот, проводимых в нашем крае, погрузился в воспоминания этих далеких и канувших романтических дней, когда тоже был горноспасателем. Только изменил имена, фамилия, чуть придал сухим строчкам докладных бумажек красивую форму художественного изображения. Но все в книге — жизнь, прав­да, иногда суровая, и жгучая, и жестокая, но ведь это жизнь, а она Прекрасна — даже с мученическим концом.
Автор горноспасательной хроники.
НА СКАЛИСТОМ ПЛАТО
(Краеведческое описание и ночь на краю гибели)

1.

Скальные обрывы закрывали часть синего неба. Могучая карти­на диких грозных скал. Внизу, у подножья утесов, застыла каменная фигура горноспасателя. Ои, подавшись вперед, вни­мательно рассматривал в бинокль суровые морщины скал. Там по от­весным стенам по сложным маршрутам совершали восхождения аль­пинисты. Снизу, из долины, к скалам рвется Смерть с косой в руках, но второй рукой горноспасатель сдерживает старуху, не пуская ее в горы. Через плечо горноспасателя перекинута веревка, шляпа с цветком эдель­вейса защищает лицо от жаркого солнца. Клетчатая рубашка, брюкв гольф, шерстяные гетры, ботинки «вибрам». На груди — страховоч­ный пояс с карабинами и крючьями

Перед памятником горноспасателя, на юго-западе удивительной, даже сказочней земли, омываемой теплым мором, возвышается Ска­листое плато. Если взглянуть на плато с высоты птичьего полета, то оно похоже на исполинского дракона, окаменевшего среди синих и зеленых красок моря и леса. Иссеченная трещинами и скалистыми грядами спила дракона круто выгибалась, и в этом месте плато дости­гало самой высокой точки. Эго не отдельный пик или красавица вер­шина, а просто выпуклый горб. Гигантская голова дракона повисла над морем, и пенные волны хлещут в обрывистый страшный зев. Уз­кий хвост дракопл, покрытый каменными шишками, служил перева­лом к другому скальному плато, смахивающему на большую черепа­ху, греющуюся на песчаном берегу у озера.

На шею дракона, как на шею злого и сильного пса был надет ошей­ник, его приковало к земле каменное ярмо с венцом из скалистых зубцов, сложенных из известняков красного цвета. Они горела под солнцем и на восходе и на закате алым, пурпурным и багровыми цве­тами.

Скалистое плато с рифами зубцов родилось в древнем верхнеюрс­ком море, а точнее в великом океане. Прошли миллионы лет из мор­ских пучин поднялись известняка, создавшие плато. Вода выточила в них причудливые утесы, карстовые воронки, глубокие колодцы с под­земными залами и галереями.

Скалистое плато стало классическим районом для любителей пе­щер и скалолазов. Но не только этим знаменито плато. Ветки камен­ных дубов и дохолистых груш, вечнозеленых тисов, рябины греческой и других редких, эндемпчных, мало сохранившихся в мире, красивых деревьев, кугюв, цветов и трав украшают утесы и обрывы. А у самого края плато, будто раскинутые крылья орлов, распластались зеленые сосны. На северной стороне плаго росли буковые в грабовые леса, за­кованные зимой в серебристые снега. Следы диких кабанов, олекей, муфлонов, лис, зайцев и другой лесной живности в эту пору извилис­тыми строчками расчерчивали снежную белизну.

Почти вокруг всего плато стояли грозные обрывы с неприступными скальными стенами. Но через плато лежали и удобные проходы с вы­сокими перевалами, которые люди использовали для троп и дорог. На севере к плато подходили другие горные массивы.

Если подниматься на плато от уютного курортного городка, то по тропам, минуя скалы, по крутым травянистым склонам можно доб-раться на вершину Скалистого плато. Это— Южный подъем или спуск, смотря куда идет человек — вверх или вниз. Здесь серпантинами вьется старая дорога, сооруженная русскими солдатами еще в прошлом веке. Строили дорогу долго, больше тридцати лет и сделали работу очень толково. Каменные стены и крепиды подпирали дорогу со сторо­ны обрывов. Стояла она уже сто лет без большого ремонта. Дорога поднималась на Скалистое плато, переваливала через перевал и опять серпантинами вилась над обрывами узкого каньона, медленно спуска­ясь в Голубую долину, к заканчивалась в древнем городе, воспетом многими поэтами.

Дорога действовала только в теплое время, а зимой ее заваливали снега. Южный подъем чистили, но дальше за перевалом она остава­лась проходимой лишь для вездеходов и снегоходов. Зимой на Скали­стое плато приезжало и приходило множество любителей горнолыж­ного спорта, ставшего популярным во всем мире.

Погода здесь стояла подолгу солнечная и ясная, на порой налетали сильные ветры. Обитель ветров — так еще называли Скалистое плато. Все на нем во власти ветра, а сосны вытянули кроны, как зеленые флаги, пульсирующие в сильных струях воздуха. На ветвях зимой нарастали тяжелые, как прозрачный и искрящийся хрусталь, крис­таллы льда, часто ломающие деревья. Люди не жили на плато, лишь метеорологов оставляли они здесь наблюдать за движениями ветров и погодой.

Спелеологи, альпинисты, туристы, охотники — многие любители гор поднимались на Скалистое плато. Случались с ними и ЧП. И, когда. они блуждали в густых туманах, срывались со скал, пропадали в глубоких пещерах, замерзали в метелях, на помощь им спешила горноспасательная служба. Ее центр находился в курортном городе, где проживали спасатели, помогавшие службе на общественных началах. Она имели разные профессии и не были знаменитыми спортсменами, но ребята эти были крепкими и работящими, умевшими все делать отменно — лазать по скалам, спускаться в пещеры, управлять горными лыжами, страховать веревками и тросами, вести поиск пост­радавших в тумане и ночью, спать на снегу, иыходить сухими ил-иод проливного ливня. Владели они топором и рубанком, киркой и лопа­той, карандашом и кистью, могли отремонтировать фотоаппарат, ра­дио, снегоход и другую технику. Это был небольшой, по спаянный и проверенный по многим, аварийным работам отряд горноспасателей.

По штатному расписанию всего лишь двое получали зарплату — начальник Южного отряда и инструктор. Начальник — Виктор Петро­вич Громов, опытный альпинист, мастер спорта, участник восхожде­ний и Альпах, Татрах, Родопах, Кавказе и Памире, Среднего роста, коренастый и приветливый мужчина. Ему было за сорок, он выглядел спортивно и молодо, по спасатели звали его Дед за бороду и усы. Отра­стил он спои пышные волосы не в дань моде — просто прикрывал шрамы па лице. Громов не раз попадал в лавины и под камнепады, однако, отделывался сравнительно легко.

Инструктор — Володя Щенилов, столяр по специальности, завзятый спелеолог, бродяга и гуляка, носил кличку Пиф из-за тяги к математике. Еще в школе его называли Пифагор, а потом для краткости перешли на Пиф. Был он высокого роста, привлекателен, но его внешность чуточку портили оттопыренные уши. Горноспасатели всегда подтрунивали над его ушами и сравнивали их с крыльями летучей мыши.

Старше Деда в отряде были только двое: архитектор Валентин Пекарев и учитель физкультуры Сергей Ассель. И, хотя оба воевали в Великую Отечественную, ребята назвали этих людей но именам, оче­видно за их подвижность, работоспособность и молодецкую удаль. Их уважали и старались беречь. Это очень обижало бывшего минометчи­ка и бывшего партизана. Остальные спасатели относились но возрасту к молодым мужчинам. По списку в отряде числилось тридцать спаса­телей, но не все активно участвовали в работе. Дед делал общий сбор только тогда, когда случалось нечто сложное, а обычно же для дела было достаточно от пяти до десяти человек.

Скалистое плато приносило отряду много хлопот, отсюда постоян­но шли сигналы тревоги. И Дед задумал организовать на плато приют для пострадавших и горноспасателей. Решили обосноваться в старой избушке близ крал Скалистого плато на его южной стороне. Избушку охотники и грибники называли «балаганом», скалолазы и спелеоло­ги — «заслоном», это слово кто-то привез из Болгарии, где маленькие хижины в горах называют заслоном от ветра, дождя, снега, мороза. Стены и фундамент избушки были выложены из дикарного камня. (Такой кладкой строили в прошлом веке). Здесь когда-то находился приют горного клуба, одной из первых туристских организаций в России. В стороне от приюта, у скалы Шишко, примостилась метео­станция.

Потрудились спасатели месяца два, и получился отличный домик с одной большой комнатой на восемнадцать человек, второй малень­кой — для пострадавших и кладовками. Дом обшили деревом, занес­ли во внутрь шерстяные одеяла, кухонную утварь, аварийный гор­носпасательный фонд и стали думать, какое название дать приюту? «Толстый» — окликали Сашку Ткачева, одного из опытных экскурсоводов городского бюро путешествий. Его так прозвали за упи­танные формы, он всегда что-то жевал. Летом он собирал множество целебных ароматных травок, ягод, лесных фруктов и орехов. Запасы (его жена тоже работала экскурсоводом) были заложены на несколько лет вперед. Зимой, когда в бюро работы становилось очень мало, Тол­стый сутками пропадал на плато, увлекаясь горными лыжами. Побы­вал он во многих горнолыжных центрах страны.

— Давайте назовет «Приют 18», подобно эльбрусскому? — предло­жил он.
— Чепуха, зачем же копировать, — возразил фотограф Владимир Иванчик. — Лучше всего назовем — «У обрыва». — Иванчик был добрейший души человек, все его любили, и все ласково называли по фамилии. Лишь Дед обращался к нему по имени и отчеству.
— Владимир Константинович, это звучит в духе художников-пере­движников, надо что-то свое.
— Гнездо орлов! — предложил «Боцман», такую кличку имел Олег Самулев. По комплекции он подходил к «Толстому» и они вместе в углу хижины оборудовали мощные нары, приговаривая, что здесь воз­можны землетрясения. По специальности Боцман был фасадчиком, он ловко работал в люльке, окрашивая и отбеливая фасады зданий.
— Высокопарный стиль, — возразил Мишка-трубач. В городе он играл на трубе в оркестре, а в горах баловался гитарным перебором.
— Лучше всего назвать — Рассвет.

Восход солнца на Скалистом плато считался классическим. Летом сюда поднимались многочисленные группы туристов, чтобы увидеть, как солнце медленно и торжественно встает над синими просторами. Человек, стоящий перед великими картинами природы — морем, го­рами, бездонным небом и алым солнцем — чувствует себя в такие минуты сопричастным к рождению нового дня.

— Тоже штамп, — вставил свое слово Саша Челаев, художник-офор­митель, альпинист и собиратель красивых камней, замысловатых ве­ток и причудливых корней, из которых он мастерски вырезал сказоч­ные чудища.
— А может, решим поточнее, Горный эскулап? — высказался врач Евгений Шубов, длинный очкастый невропатолог. Когда он ходил в горы, то чувствовал и отыскивал пещерные дыры на расстояние не­скольких десятков метров, и особенно любил находить обводненные полости. Как врач, он считался одним из лучших специалистов в го­роде, к все его постоянные пациенты прекрасно разбирались в вопро­сах спелеологии. В его врачебном кабинете висела подробная карта Скалистого плато с указанием открытых доктором Шубовым пещер.
— Единственная просьба — назовите дом хижиной, а не приютом, какая-то в этом слове слышится сиротливая обездоленность, — попросил Алик Федоркин, один из лучших скалолазов отряда, сварщик по профессии.
— Давайте не будем специально придумывать имя хижине, потом оно само найдется, — предложил Валентин Пекарев.

Так и решили. Стали заниматься дальнейшим оборудованием дома. На крыше установили радиомачту, у входа повесили морской колокол. В плотном тумане, в котором порой утопало Скалистое плато, можно было подавать звуковой сигнал. И потерявшие тропу или дорогу приходили на густой бронзовый звон. Соорудили из камней навес для «Буранов» — снегоходы хорошо зарекомендовали себя в зимних условиях заснеженного плато.

Коля Теплов, кузнец по профессии, сложил к комнате камин, он получился красивым и удобным.

— Есть где жарить свининку! — обрадовался Толстый.
— Саша, камин нужен для обогрева и созерцания огня, а не для насы­щения жареным мясом плоти, — заметил худющий Олег Семенцов, всю свою жировую энергию тративший на обслуживание технических средств спасотряда. В ремонте «Буранов» ему помогал Ваня Жигров.
— И жареная свинина не помешает, — возражал Ткачев

Толя Богослов, инженер-самоучка, изобретший множество меха­низмов, (о нем даже рассказывала программа «Время» на телевидении и журнал «Техника-молодежи») имел свою эмблему и ставил на своих изобретениях: древний динозавр (Толя называл его кракозавр), изгибая пилообразную спину, открыв пасть, изрыгал огненный столб. Толя притащил в хижину старинный медный чайник. Наверное, из таких чайников матросы парусного флота пили чай. Крышка была утеряна, и Толя приладил свою с эмблемой кракозавра.

Тарас Васильевич Ладунов, школьный учитель, чуть прихрамыва­ющий на левую ногу, в детстве болел полимеолитом, но долго и упор­но ходил в горы, в результате одолел свой недуг. Теперь он отлично знал все тропы и закоулки Скалистого плато. Он повесил в комнате портрет доктора Дмитриева, своего кумира, который был основате­лем городского горного клуба. Доктор приехал в город в середине девятнадцатого века смертельно больной туберкулезом, но начал хо­дить в горы, купаться в море, пить кислое молоко, есть виноград и прожил еще долгих сорок два года.

Как-то из путешествия по плато вернулись два закадычных друга Саша Ткачев и Миша Воробьев, они подобрали красивые оленьи рога и приколотили их над входом в хижину.

И как-то незаметно горноспасательный заслон, где базировался Юж­ный отряд, все стали называть «Хижина с оленьими рогами».

2.

... Над Скалистым плато стояла осень, звонкая и хрустящая, с легким дыханием лесов, с шорохом опадающих листьев. Воскресное утро выдалось солнечное, тихое и терпкое от осеннего увяданья. Леса расстались с летними жгучими днями и будто уми­ротворенные ожидали наступающих холодов. Осень звала полюбоваться своими яркими нарядами. Она дышала грибным ароматом, и в лесах бродили горожане, будто хмельные от лиственного горьковатого на­стоя. А над городом стояло чистое небо, по-осеннему уютно светило солнце. Его яркие лучи отражались от белых дворцов, от больших пассажирских теплоходов, яркой и пестрой толпы курортников Осенний день удался на славу — солнечный и тихий в багрово-красном цветении. Осень звала в лес полюбоваться ее пышным нарядом. И многие горожане отправились к Скалистому плато. Как иногда хочется забраться подальше в дикую глухомань, где можно окунуться в лесную таинствен­ность, послушать тишину, подышать ароматами осени...

3.

— Сегодня мы не работаем! — звонко закричала Таня, распахивая окно. — Вставай, Люда! Хватит валяться, соня!
— Что с тобой, подруга? Ты словно бокал шампанского выпила!
— Нет, Людка, просто я устала за все лето, день и ночь на ногах, некогда было даже в море окунуться, а больные шли непрерывным потоком, будто им всем нужно лечиться только на морском берегу!
— А что ты думаешь, как ни красив и дорог родной север, но отды­хать лучше всего у теплого моря.
— Не будем спорить о проблемах отдыха, давай лучше прикинем, как мы с тобой проведем воскресенье? Люда посмотрела на часы:
— Через пять минут придет Лембет, к мы послушаем его предложе­ния.
— Я вижу, ты крепко приворожила этого эстонца, а вообще с ним хорошо, не то что наши русские Вани вечно недовольны, грубы, по-хамски себя ведут. А Лембет, как все эстонцы, так вежлив и внимате­лен, так красиво ухаживает за женщинами, дарит цветы, читает стихи. Русские лишь бегают в магазин за бутылкой.
— Ты совсем русских мужчин растоптала. Есть среди них хамы и нахалы, но в большинстве своем они добрые и широкие натуры, просто им не хватает культуры.
— Выходит, всей нации не хватает культуры?
— Кажется, мы начинаем отвлекаться от нашего главного плана
— как провести выходной день? Может, пойдем купаться на море?
— Не хочу, на санаторный пляж сотрудников не пускают, а тащиться на городской — там очень грязно.
— Что тогда будем делать?
— Не знаю, может Лембет что-нибудь придумает? В дверь деликатно постучали,
— Входи смелее, Лембет, мы уже встали!
— Доброе утро, мои прекрасные сеньориты!
— Привет, сеньор!
— Посмотрите, какое августейшее утро и мы с вами должны совер­шить прогулку в лес!
— Ну и выражения у тебя, Лембет, нет, чтобы сказать хорошее или прелестное утро, так ты выкопал какое-то архаичное слово.
— Специально, чтобы завлечь вас на прогулку.
— А где ты так хорошо научился говорить по-русски? Правда, есть небольшой акцент, но подобное встречается у всех иностранцев.
— Я окончил филологическая факультет в Ленинграде.
— Теперь понятно, откуда у тебя такой высокий стиль разговора
— из русской столицы!
— Смотрите, светлейшие, эти причудливые скалы напоминают мне рыцарский замок, давайте поднимемся к его стенам и башням? И там наверху я исполню вам прекрасные арии, как настоящий рыцарь средневековья! — показал Лембет в сторону Скалистого плато, где в утрен­них лучах солнца розовели каменные исполинские зубцы.
— Мы согласны пройти к замку, рыцарь Лембет, но возможно ли туда добраться? — Конечно, наши отдыхающие поднимались к скалам Святого Пет­ра, там есть хорошая и удобная тропа.
— Тогда в путь! Лембет, не забудь взять копье и щит, чтобы защи­щать нас от нападения неверных! — Таня подхватила веселую игру в романтичных рыцарей и их дам, будто предложенную эстонцем.
«Что предрекает царь Давид
Осуществить нам предстоит.
Освободив господня сына
От надругательств сарацина!» — продекламировал Лембет.
— Чья это стихи? - поинтересовалась Люда.
— Это поэзия вагантов.
— Кто они?
— Это странствующие, озорные и неунывающие люди, поклонники Бахуса и Венеры! Студенты средневековых университетов разных стран, которых объединял латинский язык. Радость, свобода и любовь — стремление вагантов.
— А почему такое имя — ваганты?
— Дословный перевод с латинского обозначает — «бродячие люди».
— Лембет, с тобой интересно проводить время!
— Благодарю вас, сеньора.
— Веди нас, рыцарь, к неприступным замкам любви!
— Вы хорошие ученицы.
Девушки вышли из общежития вместе со своим проводником.
— Надо было термос с чаем захватить? — забеспокоилась Таня.
— Попьем чистой ключевой воды, — пообещал Лембет.

4.

Путешественников было трое — Лембет, Людмила и Татьяна. Де­вушки-студентки за тяжелое курортное лето истосковались по отды­ху, работая в приморском санатории. Лембет лечился в нем и пригла­сил их совершить прогулку в горы. Он так красиво рассказывал, был таким внимательным и вежливым, что они не устояли и пошли к громаде Скалистого плато, возвышающегося над зелеными сосновы­ми лесами и синим морем.

Каменистая тропинка ныряла под гладкие стволы орешника, быс­тро пробегает по обрывистому косогору, перепрыгивала по сухим кам­ням через обмелевшие русла рек и медленно поднималась в горы.

Леса тронула грустная охра осени. Лишь островами хвои темнели зеленые сосны среди сусального золота, медовой желтизны и мягкого багрянца кизила и лещины, диких груш и яблок. Тропинка заворачи­вала, закручивала по спирали, прыгала через канавы, обходила ка­менные столбы, пропадала на осыпях и вновь появлялась среди ог­ненных, лиловых, желтых и зеленых кустов сумаха, бересклета, лиан-домоносов. Потом полезла среди скал, сжимавших ее все теснее свои­ми грубыми шершавыми ладонями.

Подруги хохотали над шутками Лембета, его рассказами, анекдо­тами и будто упивались своей силой и молодостью, красотой и величи­ем природы. Девушкам было по двадцать три года. Люда была невысо­кой, но очень изящной. Джинсовые брюки обхватывали стройные ноги. Белая майка отлично смотрелась на ее спортивной фигуре. Бросались в глаза пушистые волосы цвета дубовой коры, которые перехватывала голубая лента. Она охотнее в больше всех смеялась.

Люда была повыше и с тихой мечтательной улыбкой, смуглая, черноволосая. Она напоминала одинокий лесной тюльпан. Глубо­кие, задумчивые глаза Люды, задерживались на каждой мелочи, она засматривалась удивительным цветком крокуса, узорчатым багровым листом, ягодами барбариса, но больше всего ее интересо­вала жизнь скал. Она, завороженная, останавливалась у грубого и щербатого лика камня, где весело бегали прыткие и юркие ящерицы.

— Смотрите, какие у них движения по обрывам — быстрые, лов­кие и проворные. Каменные отвесы для них родной дом, где ящерицы живут, охотятся на насекомых, стремительно передвигаясь по нависа­ющим скалам! — восхитилась Люда жизнью пресмыкающихся.
— Точно, Люда, очень красивы ящерицы в свете солнца. Видите, как блестят их чешуя — голубовато-зеленая, коричнево-серебристая, зеленовато-желтая, — поддержала ее подруга.
— А для меня ящерицы какие-то демонические создания, рожден­ные в скалах, живущие в скалах и будто собравшие в себе все таинство горного мира, его легенды, сказания, мифы! — высказал эстонец свое мнение о диковинных тварях.
— Лембет, ты философ! — отозвалась Таня. — Я вижу в ящерицах красоту природы, а вы сразу вплетаете в них человеческие литератур­ные гармонии. Сейчас ты скажешь, что в ящерицах заключена древ­няя история от Александра Македонского до партизан Великой Оте­чественной войны?
— А что, разве не так? Ведь ящерица живет в этом скальном мире с ископаемых времен и грек Македонский для нее вчерашний день!
Спортивной и высокой фигурой, как большинство прибалтов, эсто­нец Лембет не мог похвастаться, так себе, худосочный, со светлыми волосами, но рассказчик и знаток мира из него получился отменный.
— Во временном пространстве ты прав, Лембет, но созерцать в вос­принимать природу нужно сердцем и душой, а не точным и холодным расчетом мозга!
— Женщины всегда были склонны к чувствительности, а мужчи­ны больше любят мыслить и дискутировать.
— Это известно еще с незапамятных времен.
— Я вижу, Таня, ты сегодня настроена на яростный спор об отно­шении человека к природе?
— Воспринять природу душой и окунуться душой в ее чистые струи, это как умыться в холодном горном роднике.
— Вот в этом я согласен с вами безоговорочно.
— Нет! — вдруг решительно сказала Люда.
— Что нет?
— А то, что чудесный язык природы прежде говорит в пленяет всех, а потом вызывает физическое воздействие.
— Боюсь, что вы обе правы, в этом и есть великая гармония приро­ды! В сочетание красоты душой в восприятие ее телом.
— Ты знаешь, Лембет, мы все втроем повторяем общеизвестные истины, о которых говорят с древних времен. Но ты нас должен по­нять, .Лембет, что нам с Людой хочется поговорить, высказать свою точку зрения. За лето мы страшно устали от капризных, брюзжащих, постоянно чем-то недовольных отдыхающих, вечно больных и избало­ванных всевозможными привилегиями, устали от семейных мужчин, пытающихся на курорте обязательно пофлиртовать и покутить. Для них это разрядка и больше ничего не волнует и не трогает. А нам все это чертовски надоело! Вот почему мы с Людой даже отдыхаем в этом споре из-за ничего. И будто чувствуем себе греческими ораторами и философами. Мы благодарны тебе, что смог вытащить нас в осенний лес!

И в ответ на такое внимание к нему молодых девушек Лембет ста­рался вовсю. Опять читал стихи из поэзии вагантов.

«..Ну, здравствуй, дорогое лето!
Ты пышной зеленью одето
Пестреют на поле цветы
Необычайной красоты,
И целый день в лесу тенистом
Я внемлю птичьим пересвистам»,

И все дальше уводил спутниц в лесное таинство, полное осеннего очарованья. Волшебством звучали поэтические строки среди золотой литой осени.

У Лембета оказался своеобразный нюх на выбор правильного пути, он вывел девушек точно к маленькому родничку, вытекавшему из-под камня, ведь парень сдержал обещание, данное в начале путеше­ствия.

— Да здравствует самая чистая и целебная горная вода! — радост­но закричал эстонец, поспешно перебирая в памяти строки стихотво­рений об источниках. Но ничего подходящего не нашел и стал гово­рить в прозе: — В этом родничке совсем нет химических добавлений, влияющими отрицательно на наше здоровье, так что пейте смело и много!

Девушки, припав по очереди к деревянному желобку, кем-то за­ботливо выстроганному из куска коры, жадно пили ключевую воду.

— Ох, и вкусна горная водичка! — поднялась Татьяна от родничка.
— Это вместо кипяченной хлорированной воды, из которой вы за­вариваете чай, — проговорил Лембет, будто привел девушек к сказоч­ному чудотворному источнику, исцеляющему от неизлечимых болез­ней.
Утолив жажду, Люда ополоснула лицо ключевой водой.
— Какая здоровая свежесть от горной воды! — она тоже похвалила родничок. — А вы знаете, как называется источник? — почему-то таинствен­но-трагическим голосом задал вопрос Лембет.
— Как? — испуганно спросила Люда. Она вдруг вспомнила сказку об Аленушке и братце Иванушке, испившим в жаркий день из копыт­ца в превратившимся в козленка.
— Хоста-Баш, что в переводе с тюркского означает — «глупая го­лова».
— А почему такое название? — удивленно спросила Люда.
— Связано с женщиной.
— Ох, эта бедные женщины, чем она неугодны мужчинам! Давай, рассказывай легенду, — потребовала Таня.
— В старинной легенде говорится о старике, прожившем долгую и бедную жизнь. Он, почуяв близкую смерть, пошел в лес, дабы собрать вязанку дров и продать ее на базаре. А на вырученные деньги купить гроб и устроить похороны.

Старик долго бродил по лесу, собирая хворост, очень устал и ему хотелось пить — день выдался жарким. Увидел старик в скалах жур­чащий родничок и прильнул к нему. Испив воды, он бодро встал, лег­ко закинул тяжелую вязанку за плечи и заспешил домой.

А старуха, прождав его целый день, забеспокоилась и пошла ис­кать его в горы, вдруг он где-нибудь упал и лежит без сил? Поднима­ется она по тропе, а навстречу легко спускается юноша с вязанкой дров.

— Молодец, а ты не видел старика в лесу, он тоже дрова собирает?
— Ты что, старуха, совсем из ума выжила, что своего мужа не узнаешь?
Долго они спорили и пререкались, а потом старик понял, что по­пробовал воды из источника молодости, если старуха его не узнает. Поведал ей об этом. И тут же заспешила она к источнику молодости, а старик отправился домой, вспомнив о неотложных делах по хозяй­ству.
— Ну и что? — нетерпеливо перебила Лембета Люда.
— А то, что не дождался молодец своей старой супруги и пошел в лес искать ее. Ходил, бродил, аукал, звал свою жену, но нигде ее нет. Подходит к источнику и смотрит, а там рядом платье старуха лежит, а в него завернут грудной ребенок. И понял он, что женщина очень хотела быть молодой в от жадности перепила коды и стала младен­цем.
— А где ты это вычитал?
— Когда у нас по утрам пешая прогулка проходила, то физорг рассказал нам эту легенду.
— Интересное повествование, но ироническое в адрес женщин! — прокомментировала Люда. — Да еще весь женский род стал с «глупы­ми головами».
— А у меня легенда вызвала грустное чувство, что жизнь прохо­дит, а я совсем одна, вот и сейчас нет даже рядом парня, который помогал бы мне, ухаживал за мной, выполнял мои маленькие капри­зы, — запечалилась вдруг Таня.
— Странная ассоциация, больше я вам ничего подобного рассказы­вать не буду, а то еще заплачете!
— Нет, Таня права, сколько нам отпущено счастливых лет жизни? Очень мало. Ведь пока мы молоды и красивы — это жизнь, а соста­римся, уже ни кому и не нужны.
— Да что вы, девушки, шли такие веселые в вдруг сразу обе загру­стили?
— А вообще Лембет прав, это что мы с тобой, подружка, вдруг вспомнили о своем одиночестве. Пошли лучше в горы искать приклю­чения! — внезапно воскликнула Таня, на нее словно находили волны настроения — грустного или веселого.
— А может и рыцарей найдем? — улыбнулась Люда. А «рыцарь» Лембет, юркий, цепкий, шел впереди, увлекая за со­бой Таню в Люду. Помогал им, подавал руки, поддерживал, подталкивал. Всех их обхватил неудержимый порыв смелости, отваги, а мо­жет просто бравады друг перед другом. Они словно ослепли и не заме­чали вокруг никакой опасности, лезли н лезли по скалам, ни чуточку не задумываясь о страхе.

Начали подъем в горы в девять утра. В пути находились уже три часа. Тут даже хорошо тренированный человек устает, а неподготов­ленный тем более.

5.

Тропинку потеряли, уже давно шагали между сосен, камней и скал, торчащих на крутом склоне. Скальная громада возвышалась прямо над ними. Отвесные стены, узкие теснины между утесами, зеленые террасы: молодые люди настойчиво стремились к скалам.

— Я вижу легкий и доступный проход к вершине, он лестницей прорезает обрывы! — объявил Лембет, внимательно рассматривая скальную панораму. Но девчонки даже не взглянули вверх, они вери­ли своему кумиру.
— Девушки, следуйте за мной, тут не сложно, хватайтесь за ветви в кустики и будет легко подниматься! Вам не страшно?
— Я не боюсь, а наоборот, словно чувствую каждый мускул своего тела, и так приятна эта физическая нагрузка! — воскликнула Таня.
— И у меня нет страха, а только радость от сегодняшнего изуми­тельного осеннего дня.

А вокруг вздымались скалы, как застывшие валы сказочного водопа­да. Среди серых утесов, иногда окутанных зеленым плющом, прямо на камнях росли удивительные цветы. Казалось, в каменном хаосе вспыхи­вает яркие и сочные краски-капли, точно искрилась вода в лучах солнца.

Они шагали, будто по спине громадного кита, где толстую старую кожу иссекали трещины, щели, раковины. Лезли вверх к синему небу, дышали легко и свободно. И ничего не боялись. Пели, смеялись, радо­вались. Какое-то горячее безумство овладело всеми троими, они совер­шенно не чувствовали страха или опасности. Лишь однажды Таня спро­сила у Лембета.

— А куда мы идем?
— Там наверху есть превосходная тропа, она выведет к вершине Святого Петра, где мы увидим скальную корону величественной горы! — ответил Лембет, хотя ни разу не поднимался на вершину, а только слышал рассказы курортников из санатория, побывавших там.
— Мне так хотелось окунуться в необыкновенную и загадочную обстановку, кажется, нам удалось. Здесь мы точно в каменном цар­стве. Такое впечатление, что должны встретить сказочного героя! — проговорила Люда.

И в ответ на ее слова к ним по стволу сосны спустилась пушистая белка. Она без малейшего страха села на нижней ветке и с любопыт­ством смотрела на подходивших путешественников. Белка точно при­ветствовала посетителей, входивших в сказочную страну.

— Белочка, где твои золотые орешки? — спросила Люда. Белка цокнула, вильнула хвостом в прыгнула на рядом растущую сосну.
— Она приглашает вас к своей волшебной мастерской, где отливают и куют золотые листья, цветы и орешки, и украшают эту необык­новенную скальную страну, — продолжала свои фантазии Людмила.
— Так идемте за ней? — предложил Лембет.

И они пошли, будто завороженные чудесным гипнозом. По полочкам, по каменным плитам, по небольшим и нетрудным стенкам, пересекая осыпи, любуясь удивительными цветами в травами, растущими на ма­леньких террасах, долинках и уголках, защищенных утесами от север­ных ветров. Белка прыгала впереди, легко в свободно, и путешественни­ки торопились за ней, веря во все прекрасное и волшебное на свете.

Они сидели на небольшой наклонной полочке. Отдыхали. Это был их второй привал. Внизу уже лежал сосновый лес — там они совсем недавно пили воду в роднике. Рядом с ними уже парили птицы, но до вершины исполинских зубцов было еще далеко.

— Почему у горы такое странное имя — Ай-Петр? — спросила Таня.
— Я могу опять рассказать легенду. И вы опять будете грустить?
— Не будем, это у вас с Людой была минутная слабость, давай-ка поведай нам новую историю! — потребовала Таня.
— В давнее время Скалистое плато облюбовал для своего отдыха царь ветров. Он прилетал сюда отдыхать после своих буйных урага­нов в буранов. Ложился на плато в грелся на теплом солнышке. Его сыновья, ветрогоны-проказники, расчесывали густую бороду своего отца. А когда он спал, они срывались вихрями в обрушивались вниз по склонам Скалистого плато, сметая все на пути, ломая крыши чело­веческих жилищ, топя рыбацкие лодки. Лихие ветры приносили боль­шую беду приморским племенам, жившим у плато.

И вот однажды вожди племен и их советники собрались на Боль­шой сход, где собирались решить, как бороться с проказами ветров-корсаров. Долго сидели старейшины, думая, споря, обмениваясь мне­ниями в идеями, но не могли найти единое решение — какую управу найти на буйство ветров. И вдруг встал один воин, на вид неказистый в хлипкий, по имени — Петр.

— Я смогу покорить ветер в научу вас бороться с вам! — реши­тельно заявил воин.
— Ты сначала окрепни в плечах, а потом хвастайся, слишком мо­гуч в силен ветер, чтобы ты сумел его одолеть! — засмеялся Великий сход.

Ничего не ответил им Петр, а пошел к скалам и стал подниматься вверх по обрывам. На Скалистом плато его уже ждал царь ветров, ведь ему сквозняки нашептали, что сюда поднимается хилый воин Петр, который сразится с ним в мечтает победить его.

— Посмотрим! — разгневался царь ветров.

Наконец на краю обрыва появился худенький в невзрачный Петр и увидел царя ветров. Он не испугался, а громко сказал ему.

— Царь ветров, люди больше не боятся тебя и твоих непослушных сыновой! Отныне вы должны помогать нам в тяжелой в трудной жизни!

Засмеялся царь от таких дерзких слов а чуть-чуть подул на Петра, чтобы тот свалился в обрыв и больше не тревожил и не сердил царя. Но Петр удержался на краю обрыва, и царь подул сильнее, и закачался Петр над пропастью. Но не растерялся, а выхватил из-за пазухи бы­чий пузырь, высушенный и легкий, поднял его над головой и взлетел в небо. Чем больше ярился и дул царь ветров, тем искуснее управлял своим большим крылом отважный Петр. Сколько ни дул царь ветров, а не смог справиться со смелым Петром.

Тогда царь пошел на хитрость, он совсем перестал дуть, думая, что Петр упадет на скалы или в море, где разобьется или утонет. Но Петр, ловко управляя легким крылом, медленно опустился в море, где проплы­вало бревно, и уселся на него. Ветер поднял ураган, пытаясь утопить Петра в бездне страшных волн. И здесь не испугался Петр, а поднял бычий пузырь, как парус, и причалил к берегу.

Поняли люди, наблюдавшие за борьбой слабого телом, но смекалисто­го Петра, что не грубой силой можно одолеть ветер, а умом и смекалкой. В честь победы Петра над ветром они отнесли его к лику Святых, а ска­лу, откуда он поднялся в небо, назвали Ай-Петр. Что в переводе с гречес­кого означает Святой Петр, — закончил легенду Лембет.

— Ну, Лембет, какой ты молодец, так хорошо и интересно рассказываешь!
— Лембет, мы тебя тоже отнесем к лику спасителей, за то, что ты спасаешь нас от скуки и одиночества! — воскликнула Люда. Лембет порозовел от похвал девушек.

6.

В пути они находились уже несколько часов. Но усталости совсем не замечали.

— Мы во хмелю осеннего лиственного настоя! — восторгался Лем­бет. — Чуть горьковатого. Так пахнут леса Эстонии. Но там нет такой сладкой истомы возбуждения и восторга, как в этих южных лесах.
— Такое чувство исцеляет человека от многих душевных невзгод, нервных потрясений и дает ему энергетический и эмоциональный за­ряд! — будто подвела итог путешествию Таня.
— Ты точно доктор, дающий совету больному о том, как хорошо для здоровья по воскресеньям совершать пешеходные прогулки! — воспротивилась Люда рассужденьям подруги. — И говоришь газет­ным штампом из рубрики «Где провести воскресенье?» — Не ворчи, Люда, — добродушно ответила Таня. — Ты — как старушка!
— Совсем нет, я сегодня — вздох ветра, запах солнца, я — царица осени!
— Ты больше похожа ва весну! — ответил Лембет. И вдруг Татьяна соскользнула со скального откоса и полетела в пропасть. Она кувыркалась через голову, ударяясь о камни, перево­рачиваясь на осыпи. Таня летела вниз в сопровождении сорвавшихся камней, которые она столкнула своим телом. Посредине каменного кулуара с осыпью росло единственное дерево и, к счастью, Таня попа­ла в него. Удар оказался ужасным, но дерево задержало ее падение в пропасть. Таня зацепилась за ствол в обмякла, потеряв сознание. И как будто весь мир перевернулся и пропали из него праздничные крас­ки осени, а в палитру дня ворвались трагические нервные мазки, натянувшие мускулы до предела, до разрыва. И все покрылось черно-белым цветом. Сказочные замки и башни скал превратились в суро­вые и неприступные бастионы. Воскресенье потеряло синюю и зеленую перспективу, будто без звука взорвалась бомба и принесла тяжелые увечья людям и природе.

Первым пришел в себя Лембет. Он кинулся к Тане, но под ногами у него ожила каменная осыпь в потянула его вниз по скальному руслу. А там внизу были небольшой сброс, второй уступ, и адская колышу­щаяся пропасть. Эстонец успел выскочить из медленно продвигающейся каменной «реки» и прыгнуть к дереву, где валялась Таня. Она стона­ла, кровь залила ее лицо, майку, распустившиеся волосы.

— Таня, ты жива, что у тебя болит?

Но девушка была без сознания. И тут Лембет увидел, что из левого плеча Тани торчит сломанная кость, розовая и хрупкая. И словно отряхнул с себя осенние грезы. Как он мог предпринять такое безум­ное восхождение среди скал, увлекая за собой девчонок, обещая впе­реди легкую в удобную тропу. Никакого снаряжения у них не было, даже простенькой бельевой веревки. Как он мог забыть, что нельзя ходить без проводника, не зная троп. Он понадеялся на свою удачу, воодушевленный очаровательными улыбками слушательниц.

— Что делать? — повторял он несколько раз. Сейчас все зависело от него. Люда обомлела от испуга, ухватилась за какой-то куст и при­жалась к скале. Она словно превратилась в истрепанную тряпочку, привязанную паломниками к священному дереву. Еще минуту назад Люда была цветущим бутоном розы, а сейчас пожухлый, тронутый печатью смерти, черно-серый лепесток.
— Что делать? — обе девушки в опасности и он тоже. Один вид окружающих скал приводил его в трепет. Ужас объял эстонца. Лем­бет снял с себя рубашку н кое-как перевязал Таню, наложив что-то вроде жгута. Находиться вдвоем здесь у дерева было неудобно, и он перебрался на остановившуюся осыпь. Там из камней вылезло огром­ное бревно. На нем и устроился, чтобы передохнуть.
— Люда, держись, смотри за Таней. Я пойду за подмогой! — крик­нул он и стал спускаться по скалам, по тем самым, по которым они недавно легко и играючи поднимались. Что за чертовщина? Теперь он не мог сделать назад ни шага, так все вокруг стало страшно и недо­ступно. Скалы будто вздыбились, выгнув .могучие спины.
— Но ведь девушки погибают, и никто не знает, где мы находимся! — шептал он. Лембет все же пересилил страх и пополз туда, будто в огнедышащую пустоту. Путь преградила плоская крона сосны, аромат­но пахнущая, но колкая и смолянистая. С нее он перебрался на ствол, весь липкий от смолы и, обхватив его руками, соскользнул вниз, в кровь ободрав руки, ноги и живот, крепко измазавшись в липкой смоле. Тело нестерпимо и жгуче саднило и горело от клейкой смолы. Путь прохо­дил по каменным полочкам, ступенькам, щелям, террасам.
— А как называется порода, из которой сложены скалы? — гово­рил он вслух, чтобы забыть случившееся. И вспомнил название, вспыхнувшее из какой-то прочитанной в детстве книги — базальт.

Дальше спускаться он не смог, страх сковал его тело, ставшее вдруг непослушным и деревянным. Он начал кричать, взывая о помощи. Но с испугу забыл все русские слова в орал на родном эстонском...

7.

Пенсионер Уваров на обветшалом «Москвиче» вывез свою жену Веру Ивановну на Скалистое плато. По старой асфальтированной дороге, вьющейся длинными серпантинами, они подъехали к метеостанции. Дальше ее по Скалистому плато строители проложили новый кусок дороги к зданию станции подвесной дороги.

— Идем посмотрим с обрывов, — пригласил жену Николай Петро­вич. Они подошли к краю Скалистого плато у недостроенной станции подвесной дороги, огороженной железными поручнями. Грандиозная па­норама открывалась отсюда — стихия живой пропасти, трепетно зову­щей в свои необъятные дали и глубины, огненно-осенний лес, грозные скалы, далекое ртутное море, тускло блестевшее на горизонте.
— Как красиво! — охнула старушка. — Но страшно внизу, в жизнь бы я не ступила по этим каменным уступам обрывов!
— Что ты понимаешь, старая! У молодежи это сейчас модный и захватывающий вид спорта — скалолазание, я часто смотрю соревно­вания по телевизору! — запетушился пенсионер Уваров, будто и сам пробовал карабкаться по отвесам.
— Смотри, какой ты смелый, лучше дома виноград обрежь, а то сам боишься по лестнице лазать и соседа молодого приглашаешь, — ехидно заметила старушка.
— Прошли мои годы, теперь только на автомобиле могу подни­маться в горы! — миролюбиво закончил диалог о скалах Николай Петрович.

Старые люди молча любовались суровым, чудесным, сказочным рельефом горного хаоса. И вдруг оттуда, из жуткой пустоты, донесся слабый звук, будто далекой клекот раненой птицы.

— Кто это кричит? — забеспокоилась старушка. Перегнувшись через поручни, она внимательно осматривала обрывы.
— Я тоже слышал какой-то крик, он больше похож на птичий.
— Нет, Коля, это человек просит помощи! — уверенно заявила Вера Ивановна, обладавшая хорошим музыкальным слухом.
— Где ты видишь этого смельчака?
— Смотри внимательнее, он находиться на обрывах!
— Никого не вижу.
— Говорю тебе, там есть человек!

И, точно поддерживая уверенность Веры Ивановны, снизу опять прилетел взывающий о помощи крик.

— Ты права, Вера, теперь и я слышал голос человека, во ничего не разобрал, что он хочет?
— Может, сорвался или ему стало плохо с сердцем, всякое может случиться на таких обрывах.
— Смотри, вон сосна под утесом и на ней яркая желтая запятая — это человек сидит на зеленой кроне! — азартно закричал Уваров.
— Вижу, Коленька! А что он делает на сосне?
— Может, лез на скалу в свалился вниз, попал на крону, сидит теперь и кричит о помощи.
— А где же его напарник?
— Не знаю, может, глубже свалился?
— Что будем делать?
— Надо сообщить в милицию.
— На канатке телефон есть?
— Наверное нет, тут все недостроенное и брошенное стоит, даже сторожа не видно.
— Тогда скорей поехали к метеостанции.
— А что метеорологи сделают, ведь скоро вечер наступит и кто полезет за ним?
— Давай не рассуждай, а быстрее заводи автомобиль и поедем за помощью для человека, ведь он уже охрип от криков! — И пенсионе­ры укатили на своем «Москвиче».

8.

В этот воскресный вечер многих горноспасателей не оказалось дома. Кто-то пошел в кино, кто-то обедал в гостях, кто-то смотрел красоч­ный фейерверк, устроенный на набережной по случаю закрытия лет­него сезона. К тому же не у всех стояли квартирные телефоны. Но это сложилось давно и стало привычкой: горноспасателей связывала не­зримая единая нить. Они знали, что в любой момент в горах может прозвучать сигнал тревоги и потребуется помощь каждого из них. Особенно по выходным дням, когда многие уходят путешествовать.

Те горноспасатели, у кого стояли домашние телефоны, в выходные старались не пропускать сигнал вызова.

Дежурному УВД города позвонил пенсионер Уваров.

— На Скалистом плато, где строят канатную дорогу, слышны не­понятные гортанные крики. Я смотрел на скалы и увидел ярко-жел­тую запятую, кажется, что человек там висит!
— Спасибо за сообщение, сейчас передадим горноспасателям!

В этот вечер дома «нес вахту» Иван Жигров. И когда ему позвони­ли из УВД (а в милиции находился список домашних телефонов гор­носпасателей), Иван принял решение мгновенно.

— Высылайте машину на спасслужбу, а я постараюсь разыскать и оповестить ребят!

Но никого из горноспасателей дома не оказалось. Ваня звонил и звонил, пока вдруг наконец не ответил Громов.

— Дед, спас-работы!
— Где?
— На Скалистом плато у станция канатной дороги на скалах кри­чит человек!
— Понял, давай спускайся на спасслужбу. Забеги к Гвоздецкому Вскоре Громов, Жигров и Гвоздецкий прибежали на спасслужбу. Подъехала дежурная машина УВД.
— Ребята, готовьте снаряжение, а съезжу на набережную, может оттуда привезу кого-нибудь из наших.

Газик подъехал по набережной к зданию спорткомитета. Громов выстрелял шесть раз из ракетницы. Тут же нз гуляющей толпы выбе­жало трое горноспасателей: Ткачев, Семенцов и Челаев.

— Что случилось, Дед?
— Садитесь в машину, идем на спасработы! - Патрульная машина УВД вывезла шестерых горноспасателей к подножью Скалистого плато. Между шоссе и плато лежала широкая полоса соснового леса, кое-где смешанного с лиственным. Горноспасатели быстро пошли вверх по просеке, вырубленной под канатной дорогой, прокладываемой из приморского поселка на ка­менные зубцы.

Перед самой стеной находилась уютная поляна с чистым и холодным родником, вытекающем из-под плато. Там горноспасатели наткнулись на группу студентов-туристов, расположившихся на бивуак.

— Скажите, вы не засекли здесь крики со скал, крики людей, про­сящих о помощи?
— обратился Громов к руководителю группы.
— Нет, мы не слышали, но вот какая-то птица кричит совсем по-человечьи! - ответил румяный моложавый толстячок с русой бород­кой. - Вот слушайте!
Все затихли, ловя ночные звуки. И вдруг издали, со скал донесся слабый клекот ночной птицы.
— Это же человек зовет на помощь! — уверенно заявил Игорь Гвоз-децкий, имевший прекрасный музыкальный слух.

И горноспасатели поспешили к обрывам Скалистого плато. Вскоре они снова остановились, прислушались. Охрипший голос эхом носился в лабиринте скал, цокотал как голыш в русле горного ручья.

— Попробуй определи, откуда летит звук? — вопросительно произ­нес Громов.
— Дежурный из УВД передавал, что пенсионер слышал крик о помощи с верхней станции канатной дороги, там есть видовая пло­щадка, и пенсионер стоял на ней!
— авторитетно заявил Иван Жигров, принимавший сигнал вызова на спасработы.

Они помчались по тропе на Скалистое плато. Путь назывался «че­рез сосну-самолет».

Такое имя тропинка получила от зеленой сосны, формами стелю­щейся кроны похожей на одномоторный самолет. Над Скалистым плато часто дули сильные ветры, и кроны сосен, росших на утесах, приоб­ретали флагообразные формы.

— Хорошая тренировка для легкоатлетов, но нам зачем бегать по горам? — стал бурчать Саша Ткачев.
— Человек не зря кричит. Значит, он терпит бедствие и просит помощи! — проговорил Игорь Гвоздецкий.
— Поэтому не лезь на скалы, если не умеешь!
— Это уже другой, воспитательный вопрос и мы можем заняться им после спасательных работ, когда пострадавшего вызволим из беды.

Дальше они шла молча. У недостроенной станции канатной дороги перевели дух. Ветер покачивал иа толстых тросах транспортную люль­ку, жалобно повизгивавшую поржавевшими колесиками. Горноспа­сатели заглянули в пропасть. Светила яркая луна. Глубокие морщи­ны острых скал дышали чернотой и тайной.

— Где будем искать пострадавшего в этом диком нагроможденье утесов, среди отвесных стен, глубоких расщелин, между зазубринами скал? — спросил Ткачев. — И как найти в темноте?
— Сейчас дадим свет, может он увидит и откликнется? — ответил Громов.
Они с Семенцовым включили сильные электрофонари — тишина.
— Олег, пусти пару ракет, терпящий бедствие поймет, что его ищут. Пусть ждет и верит, что его спасут. Ему обязательна Нужна надежда!
— Все пойдут спускаться в обрыв? — спросил Челаев.
— Конечно, вместе всегда легче работать! — ответил Громов.
— Время — одиннадцать, пора начинать!

Закрепили веревки и ушли вниз. Ребята спускались в полном мол­чания, лишь иногда вспыхивали огни электрофонарей, пролетали ле­тучие мыши или недовольно ухал филин. Вошли в главный кулуар.

— Какое коварное ущелье! — произнес Жигров.
— Сколько раз мы уже снимали здесь «заблудших овечек»? — под­твердил Семенцов.
— Когда смотришь на него снизу, то кажется — совсем доступный проход в скалах. Вот и клюют овечки на такую приманку и весело шагают вверх. А потом роковая ловушка и... срыв. Два годя назад здесь погибло двое молодых, очень красивых ребят — девушка и па­рень. Чуть раньше вниз сорвалась женщина, муж страховал ее пояс­ным ремнем! — вспомнил Семенцов.

Горноспасатели спускались по ущелью довольно быстро, они хоро­шо ориентировались в нем даже ночью. Веревочную страховку стара­лись делать надежнее, но не всегда удавалось ее закрепить на деревь­ях. Приходилось забивать крючья.

Все время кричали и звали. Даже охрипли. Но ответа не получали. Пришлось продвинуться по кулуару еще ниже. И вдруг услышали голос.

— Какая-то тарабарщина? Вы что-нибудь поняли? — спросил Тка­чев.
— Это ерунда, самое главное то, что где-то рядом есть человек в скалах и мы лазаем не зря, — ответил Игорь.
— Кажется, отсюда несется глас горемыки! — указал Ткачев на вертикальную скалу.
— Так здесь и для альпинистов скала с оценкой четвертой катего­рии сложности!
— А может терпящий бедствие и есть спортсмен-альпинист?
— Я думаю, что эхо отразилось от скал, а человек находится в стороне! — авторитетно заявил Игорь, признанный певец и гитарист.
— Музыкантам надо доверять, они различают тончайшие оттенки голоса и звука! — поддержал Игоря Саша Челаев.
— А мне кажется, что он наверху скалы, — возразил Игорю Громов.
— Дед, ты должен подчиниться большинству, ведь многие на сто­роне Гвоздецкого! — заявил Олег Семенцов.
— Покоряюсь большинству, но остаюсь при своем мнении, что че­ловек кричит о помощи где-то выше этой скалы!

Горноспасатели спустились по кулуару и опять вышли к подно­жию Скалистого плато.

9.

Над землей царила ночь. Ее темные одежды укрывали горы. Чер­нота, как густая вода, облила леса и скалы. И только рог луны, тонко отчеканенный, светился волшебством лазури, а вдали серебрилось тя­желое море.

— Неужели мы умрем в такую изумительную ночь? — проговорила Люда, любуясь жемчужной россыпью звезд.

Как только Лембет дошел ввез в скрылся за скальным уступом, Люда уже не могла найти себе место. Она видела распростертую на осыпи подругу в бессознательном состоянии. Знала, что ей очень тя­жело, и она нуждается в помощи.

Таня не стонала. Она давно очнулась от удара и страшной боли.

— Люда, пробирайся ко мне, — попросила она подругу.

Темнота мешала движению, но девушка не думала о себе, хотела во что бы то ни стало быть сейчас вместе со своей подругой. Люда одоле­ла страх, сковавший тело, и перебралась на бревно. Она вытерла кровь на Танином лиде. Сняла с себя тонкий свитер и укутала раненую под­ругу. Она прижалась к ней и так сидела молча.

— Пить, пить! — стонала Таня. Воды не было ни капли.

И вдруг Люда почувствовала, что каменная осыпь, где утонуло брев­но, медленно и неуловимо течет и подвигается вниз. А там — Пропасть!

Люда хотела сказать об этом Тане, но во время удержалась. «Зачем беспокоить подругу, она и без этого тяжело страдает от полученных ран!»
Но Таня вдруг сама прошептала:

— Люда, мы, кажется, тихо уплываем в бездну Смерти?
— Что ты, Танюша. мы с тобой еще попляшем!
— В аду, у кипящпх котлов?
— Танька, брось чепуху плести!
— Хорошо, Людочка,.мне и самой так хочется пожить, посмеять­ся, ведь мы с тобой еще даже не любили парней!
— Один поманил и мы побежали! — горько сказала Люда.
— Не надо ругать Лембета, он чистый и благородный, и не виноват, что все мы влипли в такую историю.
— А что теперь делать?
— А где Лембет?
— Где-то рядом, иногда я слышу его крики о помощи. Но он от испуга забыл русский, и взывает к людям на эстонском языке.
— Не знаю, надо сидеть в ждать, может утром кто-нибудь услы­шит его.
— Но мы ползем а пропасть?
— А куда денешься от судьбы?
— Неужели мы в чем-то виноваты или прогневали ее?
— Кто даст ответ!
— А может есть Бог?
— Не знаю, Люда, но судьба каждого человека предопределена.
— Танюша. я буду изменять судьбу. Я не хочу умирать!
— Что сейчас можно сделать? Выходить отсюда, но как? Только быстрее улетим в пропасть и разобьемся! Остается сидеть, ждать и надеяться.
— Но я хочу жить, хоть еще немножко.
— Тогда проси помощи у Святого Петра, ведь в его честь названа эта скала! Получалось, что не Люда успокаивала и жалела раненую подругу, а, наоборот, Таня проявляла мужество, силу и любовь к жизни.

Они молча сидели, смотрели в ночь, полную колдовства тьмы и света, наполненную от гор до самых звезд абсолютной тишиной. Но иногда тишина чуть вздрагивала, словно пролетал легкий ветерок и нес легкую рябь по воде, доносились непонятные шорохи, неясные звуки, далекие крики.

Лембет сидел на кроне раскидистой сосны и кричал, зовя на по­мощь. Он ухал тревожно, как сыч. Всегда прилизанные, гладко заче­санные волосы вздыбились, шляпу с пером он потерял. Желтая ру­башка и штаны изорвались, обмазались сосновой смолой. Ссадины на лице, руках и ногах кровоточили. Иногда он вслух произносил эстон­ские фразы. Время от времени кричал по-эстонски. Неожиданно на кроне сосны появилась белка. Очевидно, Лембет нарушил ее ночной покой.

— Это ты, окаянная, завела нас в эту западню? — крикнул ей Лем­бет на эстонском. Она взмахнула хвостом и заверещала в ответ:
— Я уводила вас от своего дупла, чтобы вы не разграбили мои зим­ние запасы буковых орешков! — ответила она на беличьем языке, но Лембет понял.
— Почему ты не вывела нас на тропу?
— Здесь нет троп, одни скалы и сосны!
— Ты колдунья?
— Нет, я простая белка.
— Как отсюда выбраться?
— Спускайся по стволу сосны в шагай по скалам вниз.
— Я боюсь!
— Ты мужчина.
— Но руки и ноги не слушаются меня.
— Тогда жди помощи.
— А ты не можешь сбегать и позвать?
— Нет.
— Почему?
— Твои братья схватят меня и убьют.
— Сходи к девушкам и успокой их.
— Хорошо! - и белка исчезла.

В этот миг, рассекая ночь, в небо поднялись одна за другой не­сколько ракет.

— Ура! Нас ищут. Мои крики услышаны. Мы будем спасены! — по-прежнему по-эстонски вопил Лембет.

Обреченные на смерть две прекрасные, молодые и сильные девуш­ки, тихо ползли в кромешной ночи к роковому порогу, за которым нет блистающих звезд, а есть только ад, боль в вечная темнота. И вдруг рядом кто-то радостно зацокал. Люда, вглядевшись в темень, увидела белку.

— Смотри, Таня, пришла белочка, может та самая, за которой мы днем увязались по скалам?
— Тогда она скальная ведьма и завела нас в свой чертог! Белка фыркнула.
— Во всех сказках белки наделены добротой и кротостью.
— А эта только приняла беличье обличье, а сама колдунья! Белка о чем-то верещала.
— А мне кажется, что он что-то говорит нам, успокаивает вас.
— Не верю ни в какое содружество человека в лесного зверя!
— А я верю.
— Так почему этот добрый зверь заволок нас в каменную ловушку?
— Белка не виновата. Это мы, опьяненные осенним дурманом, сами закружились в скальном лабиринте.
— Так пусть сейчас спасет нас!
— Наверное она и пришла за этим, чтобы вывести нас отсюда. Белка цокала и верещала.
— Может, попробуем?
— А рассвет ждать не будем, сейчас ничего не видно?
— Мы не успеем, бревно сползает в пропасть!
— Но у тебя сломана ключица.
— Потерплю.
— Обнимай меня здоровой рукой. Попробую встать и идти.

Белка носилась вокруг. Как только бедные подруги поднялись с бревна, камни застучали сильнее, еще быстрее сдвигаясь вниз. И увлекали девушек за собой.

— Таня, мои ноги сдавили камни!
— Бросай меня и выскакивай из этого каменного русла!
— А ты?
— Мне больно! — Таня солгала, она решила: пусть лучше живой остается подруга.
— Нет! Я не уйду от тебя! — но ноги выдернуть из под тяжеленных камней она не могла
— Почему глыбы так задвигались?
— Наверное, мы нарушили какой-то центр тяжести. Внезапно страшный рыдающий крик разорвал ночь.
— Людочка, милая, что с тобой?
Люда не отвечала, она скорчилась на медленно движущейся ка­менной осыпи, рыдая от боли.
— Таня, камни сломали мне ногу! — наконец проговорила несчас­тная.

Снизу доносился грохот, камнепад срывался в пропасть. Теперь уже Таня с подвязанной рукой металась по бревну, как белка. А та исчезла. Подруга, засыпанная по пояс камнями, находилась почти рядом, до нее еще можно было добраться. Но Таня боялась ступить в это движущееся каменное болото, засасывающее тела в глубокие тем­ные щели и переламывающее все на пути. Иногда из глубины завала доносился невыносимый адский скрежет.

Люда вдруг залилась слезами. Это были не слезы боли, от которой она вся как бы окаменела, а плач отчаяния от безысходности, от при­ближающейся смерти.

— Спасите! Спасите! Спасите! — просила, молила она.
— Сейчас, Людочка, я помогу тебе! — пообещала Таня. Здоровой ру­кой она стала разрывать на себе одежду, связывая из кусков жгут. По­могла себе зубами и сломанной рукой. Зацепила наскоро связанную ве­ревку одним концом за сучок бревна, а другой конец кинула подруге.
— Люда, держи] Может, выберешься из каменной дробилки?

Люда схватила конец жгута и натянула. Лоскутья хлипкой девичьей одежды затрещали, но «веревка» выдержала. От рывка бревно вдруг зад­вигалось быстрее, точно почувствовало, что его освобождают из плена.

— Нет, Танюша, ничего не получится, мои ноги — в каменных тисках. Правую я уже не чувствую, она горит в адском огне.
— Но веревку не бросай. Будем в одной связке.... — остальное девушка не договорила, потому, что не знала, что они будут делать в одной связке.
— Бедные наши мамочки, когда они узнают, как мы погибли!... — простонала Люда.
— Держись, Людочка, я верю в жизнь, мы не умрем!
— Осталось нам немного — полчаса, а может и меньше, как мы обрушимся в каменный ад! — уже спокойнее отвечала Люда, будто смирившись со смертельным исходом.
— Лучше думай о жизни и любви!
— Ты еще хочешь влюбиться в оставшиеся полчаса?
— Представь себе — да! Чувствую, что эта ночь подарит нам любовь.
— К каменным крышкам, которые прихлопнут нас?
— Любовь к жизни, которую мы теперь будем ценить и очень доро­жить!
— Ты веришь в ваше спасение? Говори больше об этом. У меня в сердце появляется надежда. Да и меньше думаю о своей ноге! Хотя осталось нам всего — ничего, да?
— Держись. И в последние минуты живи легко и свободно!
— Очень тяжело дышать под каменной глыбой, навалившейся сверху.
— А ты знаешь, у меня совсем просохли глаза и плакать совсем не хочется!
— Танюша, ты всегда была сильнее меня.
— Теперь мы обе крепкие, закаленные каменными тисками...
— Таня, зачем мы родились на свет, коль уж нам не доведется изведать радость любви?
— Все еще впереди! А потом мы познали жизнь, разве этого мало?
— Близко слышу грохот камней!
— Поверь, мы спасемся!
— Как?
— Не знаю, но чувствую, что спасемся.
— Что ты можешь чувствовать? Силу, которая вырвет нас? Или предчувствовать падение в пропасть, когда будем захлебываться в пос­леднем предсмертном крике?
— Не вспоминай о смерти!
— О чем думать?
— О цветах.
— Которые вам положат на могилу?
— Нет, подарят мужчины!
— Ты молодец, ты грезишь и грезы твои восхитительны, но...
— Что но, разве не приятно получить в подарок букетик горных цветов?
— Зови белку, может она принесет тебе последний подарок?
— Белка давно исчезла. Наверное, побежала за помощью?

Деревянный ковчег, на котором распласталась Татьяна, качнулся в сторону, натянув веревку, связанную из кофточки, нижней рубашки, свитера, джинсовых штанин.

— Таня, куда ты?
— Бревно завиляло!
— Остались последние минуты, перебирайся ко мне, поцелуемся на прощание!
— Смотри, белка опять прискакала!

И вдруг, разрезая темноту, в небе зажглись две белые ракеты.

— Да здравствует жизнь! Нас ищут! — закричала Люда.
— А найдут ли они ночью? — разрыдалась Таня, до этой минуты державшаяся так мужественно.
— Что ты, Танька, теперь мы точно влюбимся! Первого мужчину, что подойдет ко мне, я зацелую!

Татьяна, однако, полагала, что помощь не успеет. К тому же ее нога, соскользнувшая с бревна, попала в каменную щель. Девушку засасывало в страшный омут. Здоровой рукой она обхватила бревно, к счастью, повернувшее в сторону. Какая-то сломанная ветка появи­лась среди камней. Таня потянулась к ней.

— Танюшка, ты великая жизнелюбка, ты верила и мы победили! Мы рождены под счастливой звездой! — воспрянула духом Людмила, совсем не замечая приближающегося порога в ад.
— Люда, родная, прощай! — застонала Татьяна.
— Держись. Танюха, скоро спасение!
— Людочка, я умираю!

Горноспасатели, уже порядочно измотавшиеся, сидели у подножья Скалистого плато.

— Я говорил вам, что крик раздавался сверху, а вы не поверили старику! — упрекнул Громов своих товарищей.
—Дед, а когда молодежь верила старикам? Пока на своей шкуре не испытает, никакие уговоры и опыт старших не воспримет.
— Вот мы из-за вас упрямых и гуляем ночью по скалам!
— А что, романтическая прогулка! Серебряные травы и цветы, со­сны и скалы! — Игорь старался замять ту свою оплошность, когда он неправильно определил местонахождение голоса и эха.
— Надо тебе было захватить сюда твой выпускной класс и гулять с ним! — съехидничал Ткачев.
— А что, в выпускной вечер мы не поедем кататься на катере, а поднимемся сюда, на скальную корону Аи-Петра встречать восход сол­нца! — отбивался от нападок Игорь.
— Восход солнца здесь потрясающий! — поддержал друга Житров.
— Ладно, ребята, ломать крылья и копья, потопали обратно по кулуару вверх! — решил Громов. — Смотрите, рядом загрохотал кам­непад и мы можем угодить под него! Отчего это камни ночью зашеве­лились?

Луна закатилась за черную кромку гор. Ночь разлила черные чер­нила. «Живые» камни срывались из под рук и ног горноспасателей.

— Я думаю, что мы выполнили свой долг, пришли ночью на отвесные скалы, все излазили здесь, не нашли пострадавшего и теперь со спокой­ной совестью можем прилечь и дождаться утра? — предложил Ткачев.

— Нет, Саша, где-то висит и мучается человек, он видел наши ра­кеты и ждет, надеется на спасение, а мы не придем! — Игорь был чувствительнее и милосерднее из всей команды горноспасателей.

И они полезли вверх, на ошупь и на свой страх и ряск, замирая от пролетавших мимо камней.

— Старайтесь идти осторожней и держитесь поплотнее друг к дру­гу, чтобы сорвавшийся камень не набрал скорость и не попал с силой в последних! — сказал Громов общеизвестную истину.

Цепь горноспасателей напоминала сейчас гибкую змею, плывущую в черной воде осенней ночи

Громов первым стал преодолевать вертикальную щель белой стены. — Почему эта скала светится даже в темноте? — спросил Ваня Жигров.

— «Латерна магика»! — вспомнил Ткачев свое туристское путеше­ствие я Чехословакию и посещение знаменитого театра в Праге.
— А все же поконкретнее?
— Может какое-нибудь опыление от сосен или скальная фосфорес­цирует окраска?
— Надо спросить у нашего архитектора Пекарева, он все знает! — Я тоже первый раз вижу светящуюся скалу, — сказал Олег Семенцов.
— Надо подняться сюда днем и осмотреть ее хорошо, может в нее какая-то тайна заложена? — предложил Саша Челаев.
— Мы сегодня ночью нашатаемся по скалам на два года вперед! — сказал Ткачев.
— Слышите звуки совсем рядом? — перебил всех Гвоздецкяй.
— Какие звуки?
— Чей-то голос.
— Это Дед ворчит, я ему плохо веревку выдаю, — ответил Ваня.
— Нет, голос раздается выше Белой скалы и в глубине. Там навер­ное полка или ниша?
— Сейчас Дед доберется и все нам скажет.

Громов услышал Лембета у себя над головой, но никак не мог оп­ределить его местопребывание.

— Где ты? - в ответ раздался радостный лепет. Тогда Громов вклю­чил фонарь и осветил сосну, на ее кроне восседал взъерошенный и оцарапанный иностранец в желтой рубашке, штанах-гольфах и шер­стяных гетрах.
— Кто вы и как сюда забрались? — задал вопрос Громов, видя перед собой диверсанта, выброшенного на парашюте и попавшего на скалы. Тот торопливо ответил на незнаком языке и рукой показывал куда-то в сторону, туда, где находилась граница капиталистической страны.
— Ребята, мы шпика выловили! — крикнул Громов горноспасате­лям. «Диверсант» по-прежнему что-то горячо говорил и куда-то упря­мо показывал рукой. К Громову поднялся Гвоздецкий. Дед уже спус­тил «диверсанта» с кроны сосны на полку. Никакого парашюта на нем не обнаружил. Тот сбивчиво говорил и говорил.
— Мне кажется, он шпарит на языке одной из прибалтийских рес­публик и где-то рядом находится еще кто-то? — осторожно предполо­жил Игорь. Сейчас он старался уже не делать поспешных выводов. Пострадавший иностранец, услышав такую версию, утвердительно закивал головой и опять указал рукой куда-то в сторону.
— Ребята, оставайтесь с ним, а мы пойдем искать его спутника, — сказал Громов Челаеву и Ткачеву.

Снова спасатели стали карабкаться по ночным скалам, соскальзывая на гладких плитах, осторожно переходя через еле дышащие под руками и ногами каменные сыпухи, чуть скрепленные размытой зем­лей, пробираясь вверх по глубоким трещинам с рваными острыми из­ломами. Путь пролегал на запад, куда указал рукой «иностранец». Впереди них вдруг запрыгала белка, вереща и цокотя.

— А не ведет ли белка нас к пострадавшему? Слишком близко она нас подпускает и все время зовет вперед, показывая легкую дорогу? — высказал предположение Игорь.
— А что, возможно, — согласился Жигров. Ребята остановились и закричали.
— Кто здесь есть? Где вы? Вас ищут спасатели! — и внимательно слушали тишину, ожидая ответ.

Где-то совсем рядом раздавался грохот камнепада, гул от него уле­тал куда-то вниз вместе с падающими камнями.

— Идемте к камнепаду, посмотрим отчего он вдруг заработал? — предложил Олег Семенцов.
— А не опасно ли ночью шататься под летящими камнями? — остановил его Игорь — Мы зайдем сверху и пустим ракету, посмотрим и вернемся.
— А может, хватит нам бродить в ночном каменном хаосе? Прекра­тим, пока сами целы? — возразил Громов.
— Больно уж этот «иностранец» что-то горячо лепетал на своем языке и так уверенно махал рукой в сторону камнепада.
— Подождем до утра и найдем его спутника. Может, тоже где-нибудь на дереве сидит?
— Хорошо, возвращаемся, — согласился Громов. Как начальник спасотряда, он хорошо понимал, что они уже грубо нарушили инструк­цию, как-никак ночной поиск. Здесь скалы разной категории слож­ности, и некоторые довольно опасны. Тем более люди могли угодить ночью под камнепад. — А то наши прогулки до добра не доведут, смотришь и сами попадем в аварийную ситуацию!
— Нет, ребята, нельзя останавливать поиски, ведь человек где-то рядом и ждет помощи! — возразил Игорь.
— А если тебя ранит или убьет камнем, что мы скажем твоей мате­ри и жене?
— За свою жизнь или смерть только я в ответе в ни перед кем не надо за меня оправдываться, ведь я — горноспасатель! — твердо отве­тил Игорь Гвоздецкий.
— Не горячись, Игорь, ведь благоразумие подсказывает, что иног­да нужно и отступить.
— Вашу трусость я презираю!
— Мы говорим не о полном отступлении назад. Дождемся утра и продолжим поиски! Ведь ночью приходится подставлять свои головы под удары камней, а днем можно этого избежать.
— Все равно я не засну, пока буду знать, что кто-то рядом умирает и ждет моей помощи! — сломить Игоря было невозможно.

Все замолчали. Громов понимал, что Игорь прав и в тоже время они устали бродить ночью по скалам. Громов, как старший, должен был по­вернуть команду назад и дать ребятам отдых в безопасном месте. Молча­ние затянулось. И вдруг откуда-то из каменного лабиринта, сквозь одно­тонный стук камней, донесся слабый, но отчаянный крик.

— Помогите! Мы умираем! Скорее! Спасите!

В первое мгновение четверка горноспасателей растерялась. — Кажется, девичий голос? — неуверенно сказал Олег.
— Кто-то здесь рядом просит немедленной помощи! — прокричал Игорь и сорвался с места.
— Олег, давай ракету! — приказал Громов.
— Сейчас!

Пока Семенцов возился с ракетницей, они втроем обежали по пол­ке каменный утес и очутились у соседнего кулуара, полного разло­манных камней. Вспарывая темноту, вверх резко взлетела белая ракета. Чеканя тени в ярком свете, вырисовалась трагическая и жуткая картина. Прямо от ног горноспасателей вниз, медленно по кулуару, сползали камни, очерченные резкой двигающейся тенью. В этой страшной реке, стекающей в пропасть, грозно и хаотично перекатывались скалистые глыбы. Из каменной "реки" торчало бревно с ободранной корой. Раз­нокалиберные обломки неудержимо стекали по наклонному кулуару и срывались с уступа в темноту.

Гул от падающих камней рокотал где-то в обрыве, будто гроза проносилась рядом. На бревне повисла полураздетая девушка с пере­вязанным плечом, другая старалась вырваться из каменных тисков, натягивая некое подобие веревки, закрепленное за бревно.

Камни уходили из под бревна и оно вот-вот должно было сдвинуть­ся с места, падая в пропасть.

Обливаясь кровью и слезами, кричала девушка, державшаяся за тряпичную привязь. Она первая должна была нырнуть в пропасть. Вторая мученица, очевидно, была без сознания и распласталась на бревне, хотя ее ноги свисали в каменные «волны».

— Спасите! Я не хочу умирать! Я хочу жить!

Этот девичий молящий крик хлестанул по нервам горноспасате­лей.

— Закрепи веревку и выдай всю! — будто проснувшись, заорал Дед Жигрову. — Игорь, за мной, бегом!
— Стой, Дед, на страховке, я быстрее! — рванулся Игорь и побе­жал по медленно двигающимся камням, перепрыгивая через темные дыры. Жигров молнией мелькнул за ним.
— Осторожнее, ребята! Кричал Дед..— Олег, давай еще ракету! Громов быстро привязал конец веревки к стволу каменного дуба.

Другим концом был пристегнут Игорь, а когда он чуть споткнулся, его задержала раскручивающаяся веревка. Игорь тут же выхватил середину веревки, идущей к Деду, и, держа ее в руках, метнулся к каменному порогу. Моментально завязал узел проводника и вщелкнул его в карабин на груди. Теперь он был на натянутом конце верев­ки. Игорь побежал по краю каменного порога, через который медлен­но переваливались камни и исчезали в пустоте.

Девчонку уже поднесло к горлу порога. Она, провалившись по ко­лена в камни, до последнего дралась за жизнь, натягивая смастерен­ную из тряпок спасительную веревку.

— Держись! — приободрил ее Игорь Гвоздецкий. Путь ему преградила большая глыба, перескочить и обойти ее горноспасатель не мог, страховочная веревка зацепилась бы за нее и утащила бы парня в черный грохочущий ад. Игорь подпрыгнул, увернувшись от полетевшего камня.
— Скорее! — умоляла Людмила. Из чертога камней появился ка­кой-то обломок ветки, хлестанул по девушке, сталкивая ее в пропасть. Хлипкая тряпичная веревка стала рваться. Вверху бревно, к которому она была привязана, заклинило. И тогда Игорь вскочил на ползущую перед ним глыбу, доли се­кунды она протащила его на себе перед тем, как рухнуть в про­пасть. Оттолкнувшись ногами от ворочающегося под подошвами камня, горноспасатель прыгнул к девушке. Его веревка застряла позади, стопоря его полет к пострадавшей. Он протянул к Людми­ле левую руку.
— Хватайся за руку и держись! — она успела уцепиться двумя руками за протянутую кисть. На них надвигалась большая каменная глыба. Тогда, поднатужившись, Игорь сумел превозмочь считанные сантиметры, продвинулся и схватил девушку обеими руками. Тут же рухнул вниз с драгоценной ношей. Но страховочная альпинистская веревка натянулась и задержала их на краю кулуара. Будто черта смерти и жизни, которую перекатывали и срывались в пропасть под­ползающие камни.
— Святой Петр, ты нашел меня, ты спас меня, я буду предана тебе до гроба! — шептали запекшиеся губы девушки. — Не оставляй меня! — просили они. Взлетела третья ракета. Громов и Семенцов натягивали капроно­вую веревку и держали Игоря на пороге бездны.
— Ваня, снимай девушку с бревна! Я постараюсь поймать вас на свою страховочную веревку. Смелее, дружище. Бог поможет нам!
— Давай, Игорь, я прыгаю!

Иван Жигров, «точно матрос в тельняшке, обвязанный гранатами, ринулся навстречу грохочущим танкам», проскочил по борту кулуара и, перепрыгивая через ползущие камни, бросился к бревну, которое одним концом уже повисло над пропастью — другой все еще стиски­вали каменные глыбы. Ваня подхватил свалившуюся с бревна окровавленную девушку и потерял равновесие.

— Натяни свою веревку, держи ее ниже и лови нас! — закричал он, крепко прижимая к себе беспомощно повисшую у него на руках девушку.

Игорь моментально все понял: смелый поступок друга, его смер­тельный риск, но секунды решали: Смерть или Жизнь, теперь уже двоих — девушки и Вани. От Игоря сейчас зависело — поймать их перед Пропастью на свою веревку и задержать. Если бы он был один, ведь в его руках тоже была бывшая смертница, а теперь обмякшее тело, нежно шептавшая слова благодарности. Но Гвоздецкий, опыт­ный плотовщик, не раз смотревший Судьбе в глаза, когда каскады водопада бросали его в кипящую пучину, тонким деревянным веслом не раз спасал свою жизнь и своих товарищей от неминуемой гибели. Вот и сейчас он просто стал на колени перед кипящим каменным потоком и ловко выхватил своего друга, падающего в объятиях с девушкой из ада в ад, подсекая его веревкой. Жигров двумя руками успел схватить натянутую веревку.

— Тише ты, Ваня! — радостно закричал Игорь, балансируя на краю пропасти. — Меня столкнешь вниз!
— Это моя подруга, скажи своему товарищу: пусть будет с ней аккуратнее. У нее открытый перелом ключицы! — просила Люда своего спа­сителя — «Святого Петра», не выпуская его из своих слабых рук.

...Они стояли теперь вчетвером у бездны, куда рядом сползали ка­менные волны. Свет угасающей ракеты высвечивал мужественные лики горноспасателей, очерченные тенью смерти, первыми седыми волоса­ми, мускулами смелости и решительности, и радостные, счастливые и нежные лепестки-лица девушек, словно расцветающие в объятиях силь­ных мужчин. Страховочная веревка крепко держала спасателей и спа­сенных.

— Успели, Дед! — будто отчитываясь, крикнул Игорь вверх на­чальнику спасотряда Громову.
— Молодцы! — Эхо громом победы летело над скалами и обрыва­ми в ночное небо, где серебряным сиянием вставал образ Святого Пет­ра с христианским крестом в руках.

Продолжение следует....


Поделиться ссылкой

Дорогие читатели, редакция Mountain.RU предупреждает Вас, что занятия альпинизмом, скалолазанием, горным туризмом и другими видами экстремальной деятельности, являются потенциально опасными для Вашего здоровья и Вашей жизни - они требуют определённого уровня психологической, технической и физической подготовки. Мы не рекомендуем заниматься каким-либо видом экстремального спорта без опытного и квалифицированного инструктора!
© 1999-2024 Mountain.RU
Пишите нам: info@mountain.ru
о нас
Rambler's Top100