Сегодня утром не стало выдающегося российского альпиниста-высотника Глеба Анатольевича Соколова, спортсмена, совершившего огромное количество ярких и интересных восхождений, незаурядного человека, влюбленного в горы.

Как-то мы пошли вместе на Хан-Тенгри. Глеб был мировой рекордсмен по количеству восхождений на эту гору. Больше тридцати раз стоял он на вершине этой красивейшей вершине Тянь-Шаня.
Глеб не любил ночевать в первом лагере, поэтому мы вышли с базы ночью ходом сразу в третий лагерь. Шел он быстро, несмотря на свой возраст мог дать фору многим и многим молодым.
До обеда мы уже копаем площадку под перемычкой между Чапаева и Хан-Тенгри. После установки палатки из рюкзака достаются банки с пивом, на горелке жарятся охотничьи колбаски.
С такой завистью смотрит на нас народ, страдающий от горной болезни и перебивающийся дошираком и овсяными хлопьями быстрого приготовления.

В 2017 году Глеб позвал меня на первопроход на Победу. У него было уже два своих маршрута на эту гору, но он не успокаивался и присмотрел еще.
Контрфорс по стене левее пика Важа Пшавела.
Несколько лет он смотрел этот маршрут в подзорную трубу. И вроде бы даже казалось, что там можно залезть.
Идти собираемся вдвоем. Мы долго обсуждаем, смотрим, готовимся, выбираем снаряжение.
Подошли по леднику Звездочку к первому лагерю классического маршрута. На завтра надо пройти ледопад Дикий и почти сразу уйти влево под стену.
С рассветом просыпаемся, палатка стоит в небольшой яме, засыпанной ледовой трещине. Так Глеб настоял ее поставить.
Одеваемся, вдруг под ногами начинает дрожать земля. Не сразу понимаю, что происходит, но потом быстро приходит осознание, что это небольшое землетрясение.
Со всей стены Победы отваливаются карнизы, отрываются лавины, летят вниз. Вначале они далеко и кажутся очень маленькими. Но потом так уже не кажется.

Смотрю на Глеба. Он невозмутим и говорит, что тут безопасно, при этом застегивается все молнии на своем комбинезоне, надевает капюшон, затягивает его посильнее. Смотрю на него и делаю то же самое.

Через минуту над нами проносится снежное облако пылевой лавины, и мы стоим белые как два снеговика. Действительно безопасно.

Через три дня, работая на маршруте на стене, Глеб увидал вдали на горизонте какое-то облачко и сказал, что нам надо срочно прятаться. Облачко было очень далеко и не выглядело страшным.
Был только разгар нашего трудового дня, мы медленно лезли вверх, работая инструментами, все шло хорошо, и я совсем не понимал, зачем нам срочно надо куда-то прятаться и искать место для ночевки. Но к опыту Глеба и его авторитету прислушался.
Мы нашли какую-то вертикальную скалку, под ней вырубили полочку шириной сантиметров восемьдесят и поставили туда палатку, сконструированную Глебом специально для его восхождений. Палатка была таких габаритов, что двое могли лежать в ней только валетом, что мы и делали. Сверху мы прикрутили на ледобур коремат, по замыслу Глеба он должен стать трамплином для снега. Все приготовления заняли часа три-четыре, за которые безобидное облачко затянуло уже все небо, превратилось в черную тучу, из которой повалил снег.

Снегопад на Победе может быть очень страшным. Слева и справа от нас начали сходить пылевые лавины, что-то перелетало через нашу палатку сверху.
Глеб достал коньяк и предусмотрительно перелитое в пластиковую бутылку малиновое варенье.
Несмотря на хаос, творившийся вокруг нас, мы провели отличный вечер с ним там на стене.
Глеб источал спокойствие и уверенность, и пол квадратных метра палатки делались уютными и веселыми от его рассказов.

Вечером по связи нам передали, что снегопады продолжатся еще, и на следующий день мы вынуждены были спустились вниз.

К сожалению, у меня не осталось ни одной фотографии Глеба с этой попытки восхождения, потому что Глеб все время снимал сам. Фотография была его второй страстью, не менее значимой, чем страсть и любовь к горам. Глеб был человеком творческим, и красоту окружающего мира и дорогих ему людей запечатлевал он через объектив фотоаппарата, с которым не расставался.