При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
| Добро пожаловать ! | Войти в Клуб Mountain.RU |
|
|
|
|
|
"Горы в фотографиях"
- это любительские и профессиональные фотографии гор, восхождений, походов.
Регулярное обновление.
|
| Горы мира > Тянь-Шань > |
Автор: Степан Сущенко, Киев
«Тянь-Шанская» рулетка»
или Хан-Тенгри для «Чайников» - 2
«Задачи альпинизма я вижу не в дальнейшем развитии его технической базы, а в обогащении человека новыми инстинктами и способностями. Наряду со стремлением к бесконечному совершенствованию не менее важно определение границ индивидуальных возможностей». Райнхольд Месснер, «Хрустальный горизонт»
«Главная цель - это открытие себе того, что я могу и на что способен…». Ючиро Миура
То, о чем здесь идет речь, является личным, индивидуальным опытом. Нужно ли, и в какой степени, его применить для себя - каждый решает сам. Автор. СТРАННАЯ ЛЮБОВЬ Где ее корни? На каком генетическом уровне формируется эта тяга – к неведомому, неизведанному, таинственному? К приключению, - выматывающему, опустошающему, угрожающему, очаровывающему? Что влечет нас на вершины, в глубины, в воздушные и водные потоки, на снег, скалы и лед? Что заставляет день за днем, год за годом изматывать тренировками тела, формируя привычку преодолевать в своей жизни невидимые, но самые тяжелые преграды - собственную лень, тучность, равнодушие и самоуспокоенность, выкраивая для этого пусть даже крохи времени среди повседневной рутины? Наполнять специальными знаниями и опытом разум, - чтобы однажды устремиться к достижению недоступной, но заветной цели, прочь от общения с коллегами, привычного питания и режима дня, уюта, комфорта, безопасности и защищенности?Что толкает ступить на подножку поезда, трап самолета или палубу корабля, на тропу, снежную целину, скалу? Надеть горнолыжные ботинки, скальные туфли или ласты, забросить на спину неподъемный рюкзак, кислородный баллон, парашют и замереть - вглядываясь в рассветный горизонт в ожидании солнца, туч, дождя, снежной бури, камнепада, лавины, грозы, удара молнии, порыва ветра, штормовой волны и чего-то еще, что может усложнить путь, но не останавливает устремление вперед? Почему вдруг становится необходимым как воздух этот «хрустальный горизонт», ставший билетом в один конец для тысяч устремившихся на его безмолвный зов, вечный зов, на который откликаются все новые и новые поколения - независимо от возраста, вероисповедания, места жительства, национальности, достатка и положения в обществе? Ответа нет. Ибо напрасно ждать истинного ответа от того, кто глух к этому зову. Такие способны только на теоретические измышления, надуманные умозаключения, высшим смыслом которых будет фраза: - Умный в гору не пойдет… А если по неведомой причине ты один из тех счастливчиков, которым дано его услышать, - то, не рассуждая, просто однажды шагнешь за порог. Но не в поисках ответа. А потому что почувствуешь сильнейшую и необъяснимую потребность достигнуть манящее запредельное - на высоте или в глубине, не дающее покоя и взывающее не к рациональному разуму, а к духу. К душе. К самому высокому, что есть внутри нас. К тому, что было до поры до времени сокрыто завесой рационального разума. Открытие и ощущение этой связи и эта потребность, вдруг, становятся важными как сама жизнь. Как любовь. Как вдохновение. Для меня это новое измерение в привычной и обыденной трехмерной жизни. В нем кроме тела, двигающегося в привычных направлениях «вперед-назад», «вправо-влево», действует «некто», внимательно наблюдающий как бы со стороны за его неуклюжими физическими двинуться еще и «вверх-вниз». И этот «некто» тоже я. И чем опаснее путь, чем тяжелее усилия – тем это разделение ощутимее и тем больше эта невидимая часть захватывает власть над моим телом, заставляя его совершать невозможное, не позволяя мечущемуся в тревоге сознанию взять верх и прекратить борьбу. Более того, она подчиняет себе и сознание – и тогда, находясь в какой-то определенной точке физического, материального пространства, я вдруг начинаю ощущать свою слитность одновременно с запредельным, тонким миром, лежащим за сферой восприятия физическими органами чувств… В нем я начинаю существовать в виде сгустка переполняющих меня эмоций, которые почти полностью вытесняют из меня привычные ощущения связи с материальным миром, в виде голода, жажды, боли, жара, озноба, усталости… Я начинаю понимать, что эта связь в виде возродившегося первобытного инстинкта, а не мятущийся разум, позволяет телу во время восхождения на запредельной высоте сохранять высокую работоспособность. Сутками обходиться без воды и пищи. Выбрать правильный ритм движения. Ощутить скрытую опасность и найти единственно верное решение, как преодолеть ее в этом суровом и беспощадном мире. Наверное, именно он неоднократно помогал в свое время выжить человеку на воде, в горах, песках, снегах, огне, во льдах во время многочисленных мировых катаклизмов, сокрытых в недрах недоступной нам истории человечества, насчитывающей сотни миллионов лет и неимоверное количество цивилизаций, канувших в лету… Чтобы в дальнейшем, «благодаря» разуму, стать ненужным в нашей нынешней сытой и обыденной повседневной жизни. До следующего катаклизма. Поэтому, как мне кажется, на генном уровне память тела продолжает бережно и надежно хранить все наши приобретенные в прошлых жизнях и скрытые сегодня возможности, рождая необъяснимые, с точки зрения рационального разума, потребности в поиске и преодолении трудностей. И не утоляемую жажду познания. * * * Ученых, расшифровывающих геном человека, поражает, прежде всего, тот факт, что всего несколько процентов его структуры обеспечивают строительство наших тел и функционирование организма современного человека. Для чего предназначена остальная часть, они сегодня не могут судить даже приблизительно.
В ЧЕМ СЧАСТЬЕ, БРАТ? ... Я «прошляпил» на спуске ту неуловимую грань, за которой меня терпеливо дожидался Некто, имеющий право вершить человеческие судьбы. Он тут же «крутанул барабан револьвера» и приставил в темноте к моему виску холодный невидимый ствол, изготовившись в удобный для него момент нажать спусковой крючок. Думаю, немногие на моем месте своевременно осознали бы миг, за которым они помимо своей воли и желания вдруг оказываются втянутыми в игру Фатума. В своеобразный вариант «русской» рулетка», когда у вас не спрашивается, хотите ли вы в нее играть, и в которой Фатум заведомо отводит вам роль не партнера-игрока, а потенциальной жертвы - статиста. В не восприятии этого факта, несомненно, таилось мое великое счастье. Ибо я преждевременно не начал суетиться и впадать в панику, пытаясь вычислить свои шансы уцелеть. Не имея при этом понятия о количестве «патронов в барабане» и об их расположении по отношению к стволу. Да и отчего было суетиться и паниковать - по сравнению с «вчера» сегодня Хан-Тенгри был милостив к «муравьям», которые с ночи без устали копошились на его северо-западном ребре, взметнувшемся на семикилометровую высоту. И не преподнес им смертельно опасных сюрпризов в виде ледовых обвалов, камнепадов, лавин, снежных буранов, ураганных ветров, рвущих в клочья палатки, сверхнизких температур и всего другого, что с лихвой присутствует в арсенале любого «семитысячника». Я по инерции почти пробежал несколько десятков метров, не осознавая, что уже не властен над ближайшими событиями. И что возможность благополучного возвращения в промежуточный лагерь «3» теперь целиком зависит от того, насколько благоприятно для меня сложится где-то на небесах комбинация из губительных и спасительных внешних обстоятельств, повлиять на возникновение которых дальше было не в моих силах. * * * Мне очень хотелось встретиться с ней в промежуточном лагере «3». В тесной, но уютной снежной пещере. Укрывшись вместе в одном теплом, пуховом спальнике. Но она - эта кромешная, густая, беспросветная тьма, нагрянула совершенно неожиданно. Застигнув меня врасплох совсем недалеко от палаток Уральского высокогорного клуба (УВК), которые были установлены в верхней части Западного седла, или «перемычки» между плечом пика Чапаева и ребром Хан-Тенгри, на снежном плато, ближе к его концу, с которого и начался маршрут. Издали казалось, что купола четырех «казанок», подсвеченные изнутри, призывно светились рядом. По моим прикидкам - всего в 20-30 минутах неспешной ходьбы от места, где меня так неожиданно застигла ночь. От них к лагерю «3» рукой подать - минут 30-40 неспешной ходьбы, с учетом снегопада, который к вечеру внезапно начал усиливаться. Теперь я знаю - чтоб не «зависнуть» на Горе в темноте, нужно успевать спуститься в лагерь «3» до 19.00. Так как в августе ночь здесь наступает в 19.30. Т.е. в идеале на вершине нужно быть в 14.00 - 16.00, чтобы иметь на возвращение достаточный запас времени. Между 16.00 и 17.00 - «зона риска». Так как для спуска, в зависимости от уровня физической и технической подготовки, состояния маршрута и перил (типа и состояния веревки, количества на ней узлов), погодных условий, возникших непредвиденных ситуаций (например, потери спускового устройства или рукавицы, «холодной» ночевки и т.д.) потребуется от 2 до 10 и более часов. Для средне подготовленного альпиниста при благоприятных погодных условиях 3-4 часа. Для подъема может понадобиться от 5 до 10-15 часов. Опять таки в зависимости от уровня физической и технической подготовки, веса штурмового рюкзака, состояния погоды, количества других альпинистов на маршруте (очередей на перилах), самочувствия, качества одежды, рукавиц, типов ботинок и «кошек», питьевого режима во время движения, наличия аппетита, калорийности и усвояемости перекуса. Для средне подготовленного альпиниста при благоприятных погодных условиях – 8-9 часов. Поэтому время начала штурмового выхода у всех разное. Кто не уверен в своей готовности к быстрому подъему - выходят пораньше, в час-два ночи. Весомый высотный опыт нашего Гида, приобретенный им, в том числе за время неоднократных восхождений на эту Гору, подсказывал, что нам следует начинать выход не позже 6 утра - чтоб не «зависать» в очередях на перилах. На это он настоятельно обратил внимание вечером, перед штурмовым выходом. Но многие выходят и позже, между 6 и 10 утра. Проснувшись в 3 ночи, я вышел на маршрут в 5.30. На 6 500, особо не утруждаясь, добрался к 9.30. На вершину взошел в 16. 30. На вершине пробыл минут 40.
НЕ ДУМАЙ О СЕКУНДАХ СВЫСОКА Время непосредственного общения с горой незаметно и неумолимо пролетало мимо, стремительно перемещая меня из «настоящего» в «прошлое». Почему-то прошедшие часы восхождения, проведенные выше 6000, были для меня соизмеримы с несколькими десятками минут. Я удивился этому странному изменению восприятия времени. И пожалел, что изначально, от момента выхода из лагеря «3», редко смотрел на часы - всего-то раза два: на 6400 и на вершине. Объяснение этому нахожу в том, что во время восхождения восприятие времени в сознании полностью замещается восприятием грозного и прекрасного в своем величии пространства, вздыбившегося вокруг стенами скал, льда и снега. Время и пространство здесь сливаются. Поэтому часы и секунды превращаются в вертикальные метры – скал, снега и льда, которые приходиться преодолевать на пути к вершине. А понятия «вчера» и «завтра» обрели для меня материальную форму в виде конкретных мест окружающего сурового и безжизненного мира. Там, «где я был». И там – «где буду». И «настоящее», связывающее их, тоже имеет здесь вполне конкретный вид - обледенелой веревки синего цвета, концы которой уходят от меня вверх, в будущее. И вниз, в прошлое. Временами теряясь в вихрях бешено кружащего снега. «Настоящее» - указывающее путь, оберегающее жизнь и дающее надежду на благополучное возвращение к «завтра». Я стараюсь ею не пользоваться. Само ее наличие внушает мне уверенность. Именно так. Но от этого мой путь никак не становится легче. Хотя без нее было бы значительно труднее. Психологически. Ведь ни внизу, ни вверху не видно никого - ни одной живой души. Я сейчас совершенно один. Но благодаря веревке одиночество не тяготит, я его просто не замечаю, равномерно набирая высоту. Она сейчас мой единственный и надежный друг… А может, все проще – на морозной и ветреной погоде закатывание манжет пуховки и рукавиц с оголением руки, чтоб увидеть циферблат, превращается в очень неприятное мероприятие. Хотя специально для этой цели у меня на запястье болтались электронные часы с функциями секундомера и хронографа, предназначенного для измерения отрезков времени до 24 часов с точностью до сотых секунды. На выходе почему-то не включил ни одну из них. В следующий раз повешу часы на шнурке на шею, под пуховку. * * * Часы являются важным элементом экипировки альпиниста. Большинство пользуется в горах своими обычными, повседневными часами из «нержавейки». Либо из более благородных металлов. Я для себя сделал вывод, что высотное восхождение с металлическими часами не лучший вариант - отбор тепла, лишний вес, могут поцарапаться о камни, получаю информацию только о времени... Поэтому специально для этого восхождения я решил приобрести электронные часы с пластмассовым корпусом и ремешком. Меня поначалу привлекли специальные, с впечатляющим набором функций: высотомера, глубиномера, барометра, термометра, секундомера, будильника, компаса. И, вдобавок ко всему, с автоматической подсветкой циферблата, которая включается при взмахе рукой. Которые по задумке их конструкторов и изготовителей помогали бы выжить в суровых и опасных условиях горным туристам-альпинистам. Если верить рекламе. Походив по магазинам и «повисев» в Интернете, собирая информацию о том, что лучше купить, я условно разделил их по предназначению, цене и техническим характеристикам на 2 группы: для «любителей», стоимостью до 500 долларов США. И для «профессионалов» - свыше 1000. Выяснилось следующее. Соответственно, те и другие измеряют высоту до 10 000 метров. Но с погрешностью, в первом случае до 25 м, во втором - до 5 м. Но эта повышенная точность «до лампочки», так как в одной и той же точке горы атмосферное давление может изменяться очень в широком диапазоне - в зависимости от прохождения через нее циклона, или антициклона. Например, «плюс/ минус» 100-200 метров, если отслеживать его по высотомеру. Т.е. в одной и той же точке, расположенной на высоте 6000 метров по результатам ее определения с помощью геодезических приборов, следует ожидать, что и «дорогой», и «дешевый» высотомеры могут фактически показать высоту с разбросом от 5800 до 6200 м. - из-за этого самого колебания атмосферного давления. В обеих группах часы позиционируются как морозостойкие. Но приборы первой группы измеряют температура всего до -15 градусов Цельсия, проигрывая второй, имеющей диапазон до -30. Привлекала в приборах функция барометра с возможностью прогнозировать погоду, отслеживая график изменения атмосферного давления. Который строился на основании записей в электронную память его величин, автоматически измеряемых через равные промежутки времени в течение суток. Но, к большому сожалению, обе группы не измеряют атмосферное давление в привычных для нас единицах - миллиметрах ртутного столба. Да и габариты у таких электронных приборов соизмеримы со старыми, дореволюционными механическими «котлами», которые носились в специальном кармане на брюках. В силу этих соображений я отказался от покупки любительских часов для альпинистов. А также и от предназначенных для профессионалов – ведь за эти деньги можно купить три швейцарских военных полевых метеостанции – одна весит всего 171 грамм и стоит 370 – 480 USD . В зависимости от скидки. Например, Skywatch GEOS N11. Это новая разработка фирмы JDC ELECTRONIC SA – профессиональная высокоточная метеостанция небольших размеров, которая удовлетворяет всем научным и практическим требованиям. Этот прибор включает анемометр, термометр, гигрометр, барометр, высотомер, компас, часы. У него впечатляющий набор функций, исходя из возможностей сенсоров: Диапазон измерений сенсоров Дома, после возвращения, данные можно «скинуть» в компьютер и иметь представленную в виде пакета графиков картинку, дающую полное представление о сопровождающей вас при восхождении погоде. Переносится станция на шее. Имеет вид овального брелка длиной 12 сантиметров. Именно ее я обязательно приобрету при первой же возможности, чтобы взять в горы в следующий раз. Это позволит мне самому прогнозировать погоду, не предугадывать, а отслеживать ее тенденции изменения в режиме реального времени. А пока я купил сверхлегкие электронные часы в пластмассовом корпусе - для спортсменов-бегунов. Производства фирмы AEG , модель PU 4911. Их главным достоинством, помимо секундомера, хронографа и будильника, было наличие встроенного датчика для функции «измерение частоты пульса». Чем я и занимался во время акклиматизационных выходов довольно часто, постоянно контролируя свое физическое состояние. Главным образом, для определения момента наступления адаптации организма к высоте и контроля восстановления после перенесенных физических нагрузок. С такими часами очень удобно тренироваться перед выездом в горы, и после возвращения. Они также, кроме всего прочего, легко просчитают вам количество затраченных на тренировку калорий, если предварительно ввести в них год рождения, вес и рост. Единственное неудобство – при нарушении циркуляции крови, которая возникает из-за холода или во время больших физических нагрузок, датчик не в состоянии опознать ослабевший тон биения пульса в «подушечке» указательного пальца. Тогда нужно просто самому сосчитать частоту пульса, нащупав его на запястье. * * * Вспомнив о времени, становлюсь спиной к ветру, отворачиваю манжеты и свечу на циферблат - всего-то около 20 часов. Время не позднее, к ужину успею. Тем более, что «дорога не пыльная» - тучи, скрывшие полную луну за непроницаемой завесой, вопреки ожиданию не сыпали снегом. Поэтому спусковая тропа, ставшая почти горизонтальной, легко просматривалась среди неглубоких сугробов в ярком свете фонаря. Даже ветер, донимавший целый день ураганными порывами, внезапно стих. Так как поднимался я без маски и горнолыжных очков, при восхождении он сильно замедлял мой темп движения, заставляя периодически тесно прижиматься к заиндевевшим скалам и прятать лицо в обледенелый отворот пуховой куртки. С утра он дул ровно и сильно, не позволяя в полной мере насладиться величественной картиной рождения нового дня. Ведь приходилось идти, сильно наклоняясь вперед и созерцая преимущественно снег и скалы под ногами.
К сожалению, только в памяти, так как цифровой фотоаппарат и кинокамеру я оставил в лагере «3», максимально облегчая штурмовой рюкзак. * * * Выключив фонарь, я прислушался к себе в темноте - но кроме переполнявшего счастья и удовольствия от восхождения, давшегося мне неожиданно легко - не ощутил ничего. Подсознание, устав от постоянного напряжения на опасных, вертикальных участках, здесь, внизу, кажется, расслабилось и дремало, не подавая телу никаких предупредительно - тревожных сигналов. Да и тело почти не беспокоило - ему было комфортно во всем том, что я утром надел на себя, собираясь на гору. И о чем сообщу заинтересованному читателю ниже. Оно было готово и дальше «пахать» столько, сколько понадобится. За что я был ему весьма благодарен, одновременно чувствуя перед ним вину за учиненное насилие. Так как позволил себе за все время восхождения только два коротких «стоячих» отдыха - на 6400 и на вершине, компенсируя этим вынужденные остановки в очередях перед перилами на ледовой стене при выходе на перемычку из лагеря 3 и на вершинном гребне, а также для отмашки замерзших рук и ног. Поэтому меня не особенно испугала или огорчила потеря возможности любоваться грозными пейзажами самого сурового района Центрального Тянь-Шаня, которые простирались в необозримые дали. Чем я попутно занимался последних пару часов, неспешно «сваливая» вниз по, казалось бы, нескончаемым перильным веревкам. Впрочем, моя неспешность на спуске была вызвана не только наличием этой редкой возможности или желанием подальше оттянуть миг, за которым начиналась обыденная суета, связанная с возвращением на «Плоскую землю». НАДЕЖДА ТОЛЬКО НА... Перечитав массу статей и книг о высотных восхождениях, я удивился одной их особенности - участники большинства как спортивных, так и коммерческих групп, выходя на штурм вершины по маршрутам, уже предварительно провешенных перилами, двигались каждый в своем темпе, т.е. совершали их как бы индивидуально, отдельно от товарищей. Хотя на акклиматизационных выходах, или во время обработки маршрута, все старались двигаться вместе, группой. Достигнув вершины, почти все они точно так же раздельно «валили» вниз, каждый в отдельности, за редким исключением из этого правила. Стремясь как можно быстрее сбросить высоту, чтобы засветло добраться до спасительной пещеры промежуточного лагеря или палатки. А затем, в относительной безопасности, забраться в спальник и «налившись по горлышко» чаем, спокойно отдыхать от пережитого с чувством выполненного долга. И, засыпая в тепле и уюте, позволить себе проникнуться сочувствием к тем, кто все еще оставался на горе, мысленно как бы переживая за благополучный исход их возвращения: - Что-то долго нет Вани (Саши, Юры, Феди, Тани, Лены…). Эх, зря не подождал… А в это время этот самый Ваня, не рассчитав свои силы, в одиночку медленно «загибался» в одной или двух веревках от лагеря. А может, смертельно уставший, уже сорвался в бездну со сравнительно простого снежного гребня или скальной ступеньки, на которой днем найдут его сиротливо лежащий ледоруб. Или рюкзак. Теоретически рассуждать на эту тему коллективизма в высотном альпинизме, и какие действия считать во время восхождения правильными, а какие нет - мне не хотелось. Да и права на это я не имел, не побывав ТАМ, выше 6 000. * * * Вернувшись оттуда, понял, что причиной разобщения при восхождении на Хан-Тенгри по маршруту с севера является, прежде всего, отсутствие возможности одновременно двигаться по одним и тем же перилам нескольким участникам восхождения. Почему? Потому что провешены они преимущественно на крутом скально-ледовом рельефе. И поэтому многие используют их не для страховки. А как точку опоры. Именно при их помощи осуществляя подъем и спуск - «по-спортивному», или с использованием спускового устройства. Кроме того, и в том и в другом случае существует риск того, что верхний может сверху что-то сбросить. Например, камень или кусок льда. Или не привязанный предмет из личного снаряжения: фотоаппарат, спусковое устройство, радиостанцию, карабин и т.д. Еще одной из причин разделения группы может стать различие в экипировке. Кто-то ходит медленно, и, чтоб не замерзнуть, вынужден одевать много одежды. Другие – ходят быстро, в «альпийском» стиле. Несут минимум снаряжения и одежды на себе. Таким, чтоб не замерзнуть, нужно постоянно двигаться быстро, безостановочно. Для них двигаться медленно означает опасность получить обморожения. Ну, и само собой, разница в физической и технической подготовке участников восхождения. Поэтому на маршруте с севера при движении по перилам один поднимается, или опускается от «станции до станции», остальные – ждут. И все члены одной группы растягиваются по маршруту. Более сильные, выносливые, быстрые, легко одетые и техничные работают впереди и вверху. А все ниже и ниже – остальные. Расстояние между верхним и крайним нижним может составлять несколько веревок. Учитывая фактор времени и переменчивость погоды, шансов взойти на вершину и благополучно вернуться больше у верхних. Но на некоторых участках средней крутизны по перилам можно двигаться одновременно, используя их только для организации страховки на скользящем карабине. До первой стенки. Поэтому никто никого не бросает. Просто в зависимости от степени технических трудностей, а также уровня экипировки, физической и технической подготовки желающих взойти на Гору и будет происходить неизбежное разделение группы. Также, предварительно, для себя я делал и другие теоретические выводы. 1. На высоте каждый отвечает за себя сам. Т.е. высотный альпинизм на финальном отрезке восхождения, выше 6000 метров, - как это ни парадоксально звучит, является спортом индивидуальностей. Находясь выше этой высоты, альпинист должен быть способным двигаться автономно и принимать решения самостоятельно, должен сам уметь постоянно контролировать и объективно оценивать свое физическое состояние, упреждая развитие отека легких или мозга. Что возможно, если знать эти самые первые признаки их наступления, при которых надо немедленно спускаться вниз, пока еще возможно, без посторонней помощи. А не усугублять клиническую картину, упорно поднимаясь вверх, вопреки головной боли, тошноте, слепоте, «скребущему» дыханию, демонстрируя товарищам свою несгибаемую силу воли, до момента, когда усталость или болезнь «берут свое». И когда о самостоятельном спуске уже не может быть и речи. Чтобы вместо восхождения не устроить товарищам «спас работы» себя по полной программе, не стать им непосильной ношей. Не поставить себя и их на грань выживания. 2. На «Плоской земле» нужно много и упорно тренироваться, не жалея сил и времени. ВЫСОТА НЕ ПРОЩАЕТ НЕДОСТАТОЧНОЙ ФИЗИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ, И КАКИХ ЛИБО ИЗЪЯНОВ, ОТКЛОНЕНИЙ В ЗДОРОВЬЕ. Кстати, внизу вы сможете заблаговременно обнаружить эти отклонения не столько во время медосмотров, сколько, например, во время интенсивных и одновременно длительных беговых нагрузок. И принять необходимое, своевременное лечение. Тело как доказательство В 45 лет я уже и мечтать не мог не то, что о высотных восхождениях или о быстром, продолжительном беге на 10-15-20 километров - для меня стало проблемой просто пробежать без остановки 2 - 3 километра. Прогрессирующая гипертония к этому моменту «наградила» меня средним давлением 160/95, которое часто «закаливало» под 200/100. Полтора года рыбной диеты, которую терпеливо обеспечивала моя жена Людочка, принесли свои плоды - из гипертоника я превратился в гипотоника. Но появилась новая проблема - электрокардиограмма засвидетельствовала о появлении ваготонии - т.е. о сбоях во взаимодействии центральной и периферийной нервной систем, управляющих работой сердца и системы кровообращения. Как результат – возникли случаи внезапной потери сознания. Во время одного из них, внезапно «отключившись», ударился в падении со всего маху о дверную ручку головой. Ручка, словно бритва, снесла до кости кожу рядом с виском и рассекла бровь в миллиметре от глаза. Хорошо, что все это произошло в своей квартире, и рядом была жена, оказавшая первую помощь и вызвавшая врачей… Даже управлять автомобилем я мог после этого только тогда, когда рядом, начеку, находился сопровождающий меня во всех поездках опытный водитель. А машиной для передвижений приходилось пользоваться постоянно. Иногда по несколько часов ежедневно. Потому что, кроме нарушений в работе сердечно-сосудистой системы, все чаще стали беспокоить старые травмы, значительно затрудняя ходьбу. Их было немало: несколько компрессионных переломов позвоночника, раздробленная правая часть таза, разорванные связки лонного сочленения, травмы головы с ушибами головного мозга… Это далеко не полный перечень последствий службы в армии и попыток научиться летать на дельтаплане. Правда, одного я добился – создал и стал руководителем одного из первых в СССР учебно-спортивных центров сверхлегкой авиации, много работал со сборными командами СССР и ряда республик в качестве начальника учебно-тренировочных и рекордных сборов. Стал судьей всесоюзной категории. На базе центра выросли сотни мастеров спорта, в т.ч. международного класса, рекордсмены страны, будущие лучшие пилоты мира по рейтингу ФАИ.
В работе, заполнявшей мою жизнь «до отказа», время летело быстро и незаметно. Я старался не вспоминать о горах, о своей не сбывшейся мечте - побывать в сердце Тянь-Шаня и Памира. Но, перешагнув 50-летий рубеж, вдруг остро осознал - времени и шансов на ее осуществление почти не осталось. Учитывая состояние здоровья. Но надежду на его восстановление, чем я собирался заняться в ближайшие годы, внушало то, что я вел трезвый образ жизни и не курил. Несколько лет ушло на то, чтобы сделать связки и суставы снова эластичными и подвижными, разработать легкие, увеличить силу мышц. Регулярные, по 4-5 тренировок в неделю, в среднем по 2 часа, начали потихоньку приносить свои плоды. Я значительно уменьшил свой вес, «сбросив лишнее» с 86 килограммов и восстановив тот, который был у меня в 24 - летнем возрасте. И дальше продолжал удерживать его в диапазоне 65 - 71 кг при росте 178 см. Что оказалось самым тяжелым. Наконец, смог пробегать хоть трусцой, но без остановки, 5-10 км за 30-60 мин. При этом важно то, что с каждым сброшенным килограммом веса величина кровяного давления уменьшается в среднем на 3 мм рт ст. Т.е. сбросил 18 кг – и давление вместо 160/100 стабилизировалось на отметке 110/60. Как у шерпов, которые являются в основном гипотониками. Хочу обратить особое внимание на то, что если вы хотите показывать спортивные результаты в возрасте «за 50», как в 25, в том числе наравне с молодыми ходить в горах, а может быстрее и выше, то ваш вес в этом возрасте тоже должен быть как в 25. Но и еще одно обязательное условие: к 50 - 55 годам нужно сохранить тело без нарушений в функционировании и необратимых повреждений его органов – сердца, печени, почек, скелета, мышц, кровеносной и лимфатической систем и всех других. Или ДО ВЫЕЗДА В ГОРЫ привести в норму, вылечить все отклонения и нарушения, если они имели место – как в моем случае.
Тогда вы получите значительное преимущество на высотном восхождении перед молодыми. Почему? Ответ прост, исходя из физиологии. На метаболизм, т.е. на внутренние обменные процессы в 50-летнем (и старше) возрасте требуется энергии значительно меньше, чем в 22-24, когда организм растет и на строительство тела требуется много энергии и различных веществ, извлекаемых из пищи. Ведь клетки в молодом организме делятся до 50 раз, а после 50 – всего 10-20. Если у 24-летнего и 50-летнего один вес при одном росте, одинаковый объем предварительных тренировок и оба несут груз одного веса, то на высоте при одинаковом количестве съеденной ими пищи, у молодого альпиниста на передвижение и перенос груза остается значительно меньшая часть от выработанной из этой пищи энергии, чем у его старшего товарища. Со всеми вытекающими последствиями. Преимуществом молодого восходителя является способность после физической нагрузки восстанавливаться за более короткое время. Но, опять таки – функция восстановления тоже поддается тренировке в любом возрасте. Именно все это мне и хотелось проверить на себе в действительности. Но если есть хоть малейшие отклонения в работе ваших органов, и реабилитироваться не получается – тогда Высота не для вас. * * * Изначально к значительному уменьшению собственного веса меня подвигла следующая информация о соотношении веса и затрачиваемой энергии при восхождениях, изложенная И. Ю. Бринком в статье «ТАКТИКА ГОРОВОСХОЖДЕНИЙ И КАЧЕСТВО СНАРЯЖЕНИЯ»: «…Характерным показателем всего снаряжения является его вес. Давайте рассмотрим, какую роль он играет в изменении скорости передвижения человека и в экономии энергии. Оценим сначала экономию энергии при уменьшении веса рюкзака. Были времена, когда альпинисты выходили на восхождение с рюкзаками в 40 кг. При среднем весе мужчины в 70 кг общий вес (человек + рюкзак) составляет 110 кг. Соответственно при рюкзаке весом в 20 кг общий вес (человек + рюкзак) составляет 90 кг. Для простоты примем, что человеку с грузом необходимо подняться на высоту 1000 метров по вертикали, например по перилам. Эффективность его работы или коэффициент полезного действия примем равным 25 %. Это значит, что энергия свыше 25 % выделяется в виде тепла, пота и т. д. Итак, для веса 110 кг энергия Е будет равна: Для веса в 90 кг: Разница составила 196 000 Дж. Таким образом, энергия, затрачиваемая на подъем, равна 820 000 кал, или 820 ккал (1 Дж= 0,239 кал). С учетом коэффициента полезного действия это соответствует величине 3680 ккал. Соответственно уменьшение энергии, затрачиваемой на подъем альпиниста, ведет к уменьшению необходимого количества питания приблизительно на 0,5 кг. Уменьшение количества питания уменьшает время на его приготовление. Человек движется по горному рельефу с оптимальной для него мощностью. Выясним, как может изменяться скорость движения человека при изменении веса его рюкзака, например в случае, когда одного из участников разгружают. Возьмем те же данные, что и в предыдущем примере. Человек поднимается где F - сила притяжения человека к земле W - мощность V - скорость передвижения. Примем для определения V=0,1 м/с для человека с общим весом в 110 кг. В этом случае полезная мощность, развиваемая человеком, составит: Теперь определим скорость передвижения альпиниста с рюкзаком в 20 кг при той же развиваемой мощности:107.8/90/9.8= 0,12 м/с. Таким образом, уменьшение веса рюкзака на 20 кг привело к увеличению скорости на 20 %. Можно считать, что уменьшение веса рюкзака на 1 кг приводит к увеличению скорости на 1 %». Эта методика еще до выезда в горы позволяет каждому рассчитать ожидаемые энергозатраты своего организма. И при необходимости заняться корректировкой своего веса, а также своевременным выбором и приобретением облегченного снаряжения. Для увеличения шансов на успешное высотное восхождение я поставил перед собой задачу значительно снизить вес «своей системы» за счет уменьшения: Так, чтобы общий вес находился в пределах 73 – 77 кг, вместо 108. И еще был резерв для дополнительной потери веса: на 3 кг во время акклиматизационных восхождений, и на 4 кг - во время штурмового выхода. За счет расходования внутренних резервов энергии, которых у каждого приблизительно 60 000 - 80 000 ккал. К чему это может привести в реальности? Швейцарец Ули Штек (Ueli Steck) побил свой собственный рекорд на Северной стене Эйгера. И не на сколько-нибудь, а больше чем на час! Соло по альпийской стене заняло у альпиниста 2 часа 47 минут 33 секунды! Среди главных причин, позволивших ему так резко ускориться, Штек особо отметил облегчение своего снаряжение на 3 килограмма и то, что с помощью серьезных тренировок похудел на 5 кг. ( Из информации от RISK.RU ). В разделах «О питании» и «О мелочах» вы найдете более подробную информацию о минимизации веса продуктов питания и веса снаряжения. * * * Еще год ушел на то, чтобы выработать скоростную выносливость на дистанциях 10, 15 и 20 км. Вспомнив, что когда-то пришлось заниматься спортивной ходьбой, начал восстанавливать навыки ходока - чтоб не перегружать кровеносную систему возникающими при беге во время фазы полета значительными скачками давления. Через полгода уровень моей физической подготовки позволял регулярно, до 2-х раз в неделю проходить дистанцию в 10 километров с результатом, превосходящим 1 спортивный разряд, а 2-3 раза в месяц выполнять норматив кандидата в мастера спорта и выше. В цифрах - мне уже требовалось всего от 45 до 49 мин. на преодоление 10 км. Или 1.05 – 1.15 часа на 15 км. О таких высоких и устойчивых результатах в молодости я и не мечтал. После интенсивных часовых забегов мне не составляло особого труда на второй стадии тренировки 20 – 30 раз подтянуться на турнике, 60 раз присесть и 60 – «качнуть» пресс. Сочетая при этом силовые упражнения с упражнениями на растяжения всех связок. Включив все это в единый тренировочный процесс, продолжительностью 1,5 – 2,5 часа. Который состоял как бы из 2-х частей: бега продолжительностью от 30 до 90 мин и остального, разминочно-силового. Тоже продолжительностью от 30 до 90 мин. Именно во время интенсивных тренировок все «болячки», требующие лечения, начинали проявлять себя. Кроме того, при «передозировках» начинали болеть коленные суставы и, особенно, спина выше области таза... А также ноги становились словно чугунные. Это главный признак утомления, т.е. недостаточной фазы восстановления. В таких случаях я уменьшал тренировочные объемы или вообще на некоторое время (2-3 дней) прекращал тренировки, давая организму время на отдых. До момента, когда ноги воспринимались как «легкие, невесомые» даже при ходьбе с килограммовыми металлическими пластинами на лодыжках. Которые я ношу теперь постоянно. * * * Боль в позвоночнике в области таза после тренировки – это свидетельство того, что кроссовки имеют плохую подошву, не обеспечивающую полную амортизацию и передающую жесткие удары стопы об асфальт голеностопу, коленным суставам и позвоночнику. Поэтому, чем дольше вы будете пытаться стать суперменом в плохих кроссовках, увеличивая беговую нагрузку на асфальте, тем больше у вас шансов в один прекрасный день прямо на беговой дорожке превратиться в инвалида. Перепробовав изрядное количество кроссовок, могу для интенсивных тренировок рекомендовать только те, что от NIKE , с подошвой, выполненной по технологии AIR ZOOM , например, VOMERO . Что это значит? Жесткий задник для пятки на подошве, в которой роль амортизатора выполняет полиуретановая газонаполненная камера. Ее особенность – в отличие от всех других она не теряет упругих свойств даже через несколько лет эксплуатации. Все остальные теряют их приблизительно так: 3 месяца – 20%, 6 месяцев – 50%, 8 месяцев – надо покупать новые. Эти кроссовки не из дешевых, их стоимость соизмерима со стоимостью хороших высотных альпинистских ботинок. Но они того стоят. При правильном уходе и своевременном восстановлении профилактики на стирающейся части подошвы – прослужат несколько лет. И спасут ваши связки, суставы и позвоночник от интенсивного износа во время тренировок. Так что решайте сами, что для вас важнее. Как лечить то, что беспокоило во время бега, как правильно питаться, чтобы поддерживать на одном уровне вес, какие применять «разминочные» и восстановительные упражнения, о массаже и самомассаже, а также о многом другом, весьма полезном и нужном для восстановления (лечения) и поддержания здоровья, я узнал из книги Гарольда Рейли «Безлекарственная терапия. Рецепты Эдгара Кейси». В течение многих лет она остается одной из моих настольных книг. Настоятельно рекомендую. * * *
3. В «схоженных, притертых» спортивных группах участники зачастую тренируются вместе по единой методике, выполняя приблизительно одинаковый объем нагрузок. Поэтому они не очень сильно различаются по своему уровню физической подготовки и состоянию здоровья, если только не имеют в нем каких-либо скрытых дефектов. К тому же, как правило, это давние друзья, с проверенной психологической совместимостью, всегда готовые придти на помощь друг другу в критической ситуации. А главное - им по силам оказать друг другу эту помощь. 4. В коммерческих группах уровень физической, технической и психологической подготовки их членов может отличаться значительно. Плохо то, что окончательно эта разница может проявиться только на решающем, штурмовом выходе на вершину, превратив групповое восхождение команды в индивидуальные. Когда все члены группы поодиночке рассеиваются по всему маршруту, оставаясь наедине с Горой, своими слабостями и возникающими проблемами. Вне зависимости от того, какими причинами это вызвано. Или в спасательные работы. Когда недостаточно подготовленный и неопытный альпинист самостоятельно принимает решение о выходе на решающий штурм, не понимая, что все его силы уже истрачены на акклиматизационные выходы. И окончательно обессилев после многочасового блуждания по горе выше 6 000м., нуждается в немедленной помощи товарищей или спасателей. * * * А что же гид и ассистенты? Если группа состоит из 8-10 человек, гида на всех не хватит. Но он сможет тащить за собой «паровоз», - если все участники будут идти в предложенном гидом среднем темпе, который позволяет засветло вернуться с вершины. Т.е. сходить маршрут за 12-14 часов. Если вы отстали и не успеваете к 15.00 выйти на вершину – будьте готовы прекратить восхождение, где бы вас ни застало это время, и повернуть назад. И не обижаться при этом на гида за свою неподготовленность. Если же вы рискуете в одиночку или небольшой группой без гида и ассистентов продолжить восхождение после 15.00, рискуя возвращаться с вершины в темноте – то у вас обязательно должны быть в наличии: - работающая и предварительно проверенная радиостанция для аварийной связи на маршруте с гидом, по которой нужно поставить его в известность о своем решении и в дальнейшем поддерживать двухстороннюю постоянную радиосвязь
НО, ГЛАВНОЕ– вариант позднего выхода на вершину и ночное возвращение с нее должны быть предусмотрены вашим личным тактическим планом восхождения, одобренным гидом. И всем вашим действиям в ночное время на Горе, по преодолению возникающих непредвиденных обстоятельств, должны предшествовать радиопереговоры с гидом по их согласованию. А вообще-то ночью по Горе лучше всего оказаться в компании опытного гида. Или ассистента. А еще лучше – в палатке лагеря «3». 5. Особенностью коммерческих групп является и то, что они состоят, кроме всего прочего, из людей, впервые увидевших друг друга в лагере. Между ними изначально не может быть крепкой дружеской привязанности. Но она может возникнуть, чем более члены группы будут внимательны и заботливы друг к другу при восхождениях. Искренне стараясь хоть чем-то помочь товарищам и облегчить их нелегкую участь на Высоте… * * *
Не уверен, что можно получить удовольствие от восхождения, когда рядом с тобой находится тот, у кого на первом месте его лень, эгоизм, гордыня, высокомерие, замкнутость, эгоцентризм, косность, упрямство, отсутствие юмора и многое другое, способное уничтожить положительные эмоции коллег от пребывания с ним в горах. А на высоте люди не становятся лучше. И все скрытое становится явным… Какие именно моральные качества присущи твоим будущим партнерам - можно убедиться еще до восхождения, в бане базового лагеря на леднике Северный Иныльчек. Ее особенностью является отсутствие душевых леек – в одном углу брезентовой палатки на узкой деревянной лавке, сложены несколько шаек и ковшиков. В другом – на 4-камфорочной газовой плите, греется вода в 40-литровой кастрюле. На полу имеется несколько 40-литрвых кастрюль с холодной водой. Слева от входа парное отделение на 4 человека. Т.е. каждый, зачерпнув несколько ковшей горячей воды, добавляет в шайку «по вкусу» холодной. Количество горячей воды ограничено, но ее расход никто не контролирует, кроме совести собравшихся в бане. Несколько раз, побывав там, я постоянно наблюдал картину, когда одни, стараясь экономить, чтоб горячей воды хватило всем, обходились одним - двумя ее ковшами – после разбавления выходило ведро теплой. Другие, особенно иностранцы, не обращая внимания на окружающих, лихорадочно черпали и выливали на себя горячую воду, стараясь дольше насладиться этим невыносимым «кайфом» на высоте 4 000… Представьте, что вы с несколькими новоиспеченными, еще вчера незнакомыми, коллегами собрались в этой бане с надеждой помыться и вдруг обнаруживаете, что в 40-литровом котле, стоящем на старенькой газовой плите, горячей воды имеется только литров 15. И с трудом, на грани затухания, работает всего одна или две горелки... Не уверен, что ваш теоретический ответ на вопрос самому себе: - Как я поступлю в таком случае? - заданный во время прочтения этих строчек в теплой и уютной комнате, в мягком кресле, будет соответствовать тому, как вы поступите в реальных условиях на леднике, после возвращения с акклиматизационного выхода... 6. Не следует ожидать или требовать от партнеров в коммерческой группе готовности пожертвовать восхождением ради спасения товарища. Ведь за организацию восхождения, за тур, они платят немалые деньги. А при наличии у них высоких моральных качеств и готовности пожертвовать уплаченными за тур деньгами, прекратив восхождение для спасения других, - следует быть готовым и к тому, что у таких товарищей может для участия в спасательной операции попросту не оказаться сил… Поэтому, если группы большие, гиды работают с несколькими ассистентами (как правило, один на 4-5 клиентов), главной задачей которых и является не приготовление для вас пищи и установка палаток, а сопровождение на спуске тех, кому стало плохо во время восхождения, и кто принял решение вернуться. Будьте готовы и к тому, что помощь может понадобиться не только клиентам, но и сопровождающим группу гиду или его ассистентам. И оказать эту помощь кроме вас будет некому. Обязательно в лагере «Каркара» или во время отдыха, в базовом лагере, обсудите с гидами и ассистентами несколько возможных чрезвычайных ситуаций во время восхождения, и отработайте сценарии действий группы по их преодолению. Пусть каждый выскажет свою точку зрения. Чтобы стало понятно хотя бы теоретически, как будет действовать при этом каждый. Какие действия целесообразно предпринимать хотя бы для самоспасения. Еще могу добавить – не надейтесь на аптечки, которые несут гиды. В нужный момент они могут оказаться далеко от вас, или в их аптечках может не оказаться того, что нужно вам. Поэтому скомплектуйте свою, исходя их особенностей своего организма, его предрасположенности к каким-то заболеваниям, или их обострению. Ниже вы найдете много рекомендаций, полученных в результате значительного практического опыта, как это сделать правильно. * * * Одна из самых известных, описанных в литературе, чрезвычайных ситуаций в горах, произошла весной 1996 года при восхождении и спуске с Эвереста нескольких коммерческих групп. Из 32 человек, взошедших на вершину, ее жертвами стали 8, двое получили сильнейшие обморожения… Эта история подробно и правдиво рассказана очевидцем событий Анатолием Букреевым и журналистом Г. Вестоном Де Уолтом в их общей книге «Восхождение». Но обязательно прочтите и книгу об этих событиях и другого очевидца, журналиста – альпиниста Джона Кракауэра в книге «В разреженном воздухе». Не принимайте во внимание его предвзятое отношение к Букрееву, а только то, как он описывает свое ощущение воздействия бури, быт, взаимоотношения в их коммерческой группе… Ее нельзя читать без ужаса и содрогания, особенно финальную часть о спуске обессилевших и потерявших ориентацию людей с горы во время бури… Книга важна еще тем, что дает представление о разнице в подходах к работе с клиентами американских (европейских) и русских гидов. Которая сохранилась до настоящего времени. Подобная чрезвычайная ситуация, или вызванная другими факторами (не только погодными, или их совокупностью), вполне может повториться и произойти в наше продвинутое время с каждым из нас. Даже при наличии высочайшей спортивной квалификации. С любой, не только коммерческой, но и самой подготовленной спортивной группой. И не только на восьми – семитысячниках, но и гораздо ниже. Хотя всегда кажется, что с нами ничего не сможет случиться. А все плохое происходит только с другими. Трагическим подтверждением этого является то, что всего через полтора года после описанных им событий, вскоре после издания книги, сам Анатолий погиб. 25 декабря 1997 года. В лавине. На 6000. Во время восхождения на Аннапурну, в организованной им самим девятнадцатой экспедиции в Гималаи. Она проводилась во время сильнейших и продолжительных снегопадов, вызвавших повышенную лавиноопасность выбранного маршрута, хотя в основном он проходил по гребню. Почти при выходе Анатолия на гребень из кулуара, в него свалилась отколовшаяся выше ледовая глыба размером с дом, вызвавшая ту самую роковую лавину… Тела Анатолия и его друга, высотного кинооператора Дмитрия Соболева, шедшего с ним в одной связке, так и не были найдены… За два года перед гибелью Анатолий Букреев покорил без кислорода восемь «восьмитысячников»… Поэтому, если вы решились выйти на ВЫСОТУ, БУДЬТЕ ВСЕГДА ГОТОВЫ К ТОМУ, ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ ОКАЗАТЬСЯ В ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ НЕПРЕДВИДЕНОЙ СИТУАЦИИ, ВЫЗВАННОЙ УХУДШЕНИЕМ ПОГОДЫ ИЛИ САМОЧУВСТВИЯ. НАПРИМЕР, ПОХОЖЕЙ НА ПОДРОБНО ОПИСАННУЮ АНАТОЛИЕМ БУКРЕЕВЫМ. ХОТЯ ПРАВИЛЬНО СОБРАЖАТЬ И АДЕКВАТНО ОЦЕНИВАТЬ ВОЗНИКАЮЩИЕ СИТУАЦИИ И СОБСТВЕННОЕ САМОЧУВСТВИЕ НА ВЫСОТЕ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО - НО ВЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПОДГОТОВЛЕНЫ, ЧТОБЫ САМОСТОЯТЕЛЬНО ПРАВИЛЬНО ИХ ОЦЕНИВАТЬ И ПРАВИЛЬНО ДЕЙСТВОВАТЬ. Т.е. вернуться живым в базовый лагерь. Желательно, не рассчитывая при этом на помощь других членов коммерческой группы, спасотряда, гида и ассистентов. Даже если при таком подходе придется вернуться с начала, середины маршрута, или в 10 метрах от вершины. Т.е. участникам коммерческих групп следует быть готовыми к тому, что в экстремальной ситуации НА ВЫСОТЕ они в самые первые несколько часов могут оказаться вообще без чьей либо помощи. К этому особо располагает, как часто бывает, и отсутствие внутри группы радиосвязи - в случае их движения поодиночке, с большими разрывами по времени, вне видимости гидов и друг друга. Мысль, которую хочу донести – не занимайтесь поисками «высотного» экстрима, Если только вы не подготовлены должным образом к его самостоятельному преодолению. Т.е. физически, психологически, фармакологически, технически и тактически, имея всю необходимую для этих целей высококачественную и НЕОДНОКРАТНО проверенную, испытанную внизу в суровых зимних условиях экипировку. Так как Высота – не место для экспериментов. А новое, не опробованное снаряжение по закону Мерфи обязательно преподнесет опасный сюрприз в самое неподходящее время, как это и случилось у меня с фонарем. Спусковым устройством. Рукавицами. К этим самостоятельным действиям в непредвиденных ситуациях нужно готовить себя заранее. В этом я уверен абсолютно точно и имею на это полное право, вернувшись оттуда. О критериях оценки степени готовности – несколько ниже. 7. На Высоте с большой степенью вероятности может произойти то, что вы неожиданно окажетесь рядом с остро нуждающимся в помощи участником своей, или другой группы. С тем, кто возможно, еще даже не подозревает об этом, так как не имеет необходимого высотного опыта, позволяющего правильно оценить свое состояние и положение. И поэтому не попросит вас о ней. Или с тем, который уже «готов». Т.е. не в состоянии двигаться самостоятельно из-за потери зрение, сил, обморожения или травмы. А рядом нет ни гидов, ни ассистентов, ни спасотряда… А самое главное – нет связи с ними. Поэтому на спусках и подъемах будьте внимательны к тем, мимо кого вы проходите, не молчите, поговорите, приободрите. Помогите. Кто знает, может завтра помощь понадобится вам. Главное - надо заранее продумать, как вы будете действовать в такой ситуации и что нужно иметь при себе для оказания первой неотложной помощи. * * * Я почувствовал, что попадаю в такую ситуацию именно сейчас, во время своего первого же высотного восхождения. Он не был моим другом. Случайность, под названием «любовь к горам», или что-то еще, у каждого свое, на очень короткий отрезок времени свела нас вместе в одной группе, совершенно разных и чужих друг другу. У каждого из нас внизу свой мир, более недоступный друг для друга, чем нависшая над нами грозная и величественная вершина Хан-Тенгри. Поэтому перед расставанием мы, скорее всего, не обменяемся визитками или адресами. Ведь наши пути на «Плоской земле» никогда не пересекутся. Но мне будет жаль, если сегодня с Французом случится что-то неладное. Единственное, что можно было сделать для него - это замедлить скорость своего спуска, давая ему шанс догнать меня. В таком случае я, при необходимости, мог оказать ему посильную помощь и поддержку. Ведь по всем моим прикидкам выходило, что на горе, из всей нашей группы, мы оставались одни.
ФРАНЦУЗ Мы встретились около 17.00., выше снежного «ножа». Я уже был на вершине и спешил засветло спуститься на перемычку. Француз жестами дал мне понять, что он тоже хочет успеть попасть на вершину и поэтому, не задерживаясь, продолжил свой подъем вверх. Я усомнился в его успехе, вспомнив расклад подъема по времени, о котором проинформировал Гид, и уже проверенный собственным опытом. * * * Когда я в очередной раз догнал Гида, отдыхающего на маршруте с одним из клиентов, членом нашей группы, которые постоянно уходили от меня в «отрыв», где-то далеко вверху, над нашими головами, уже просматривался снежный «галстук» внутри кулуара. Этот относительно узкий кулуар начинался почти сразу за вершиной скальной башни - высотой на вид метров 50, состоящей из нескольких ступеней. В кулуаре и на башне, которая казалось, нависала над головой, просматривались несколько крохотных фигурок. Они очень медленно продвигались вверх. А вокруг меня простирались огромные вертикальные скальные поля, припорошенные свежим снегом, которые нужно было траверсировать вправо по их более пологой части. Для того, чтобы добраться к подножию башни. Этот снег, сметаемый ураганными порывами ветра и закручивающийся на фоне голубого неба в длинные вихри, словно от лопастей винтов взлетающего вертолета, больно сек малейшие незащищенные участки кожи на лице. Вершина отсюда была не видна. Как я представлял себе - она должна была находиться сразу за «галстуком». Гид, вглядываясь куда-то в район этого самого снежного «галстука», ободряющее произнес, кивнув в его сторону: - К вершине часа два – и впервые с момента выхода на маршрут из лагеря 3, продолжил с клиентом отдых после моего подхода. Укрывшись на остром гребне от ветра на маленьком снежнике между скал. Попасть сюда можно было только после преодоления вертикальной скальной стенки, покрытой наречным льдом. Она была невысокая, метров 15, но очень тяжелая для преодоления даже при использовании перил, и отнимала на этой высоте – 6 600, очень много сил. Солнце светило вовсю, но жарко не было. Над головой раскинулось непривычное, темно – синее небо… Обычно раньше, сразу после моего появления возле их мест «перекура», они быстро начинали двигаться вверх, а я потихоньку, не сбавляя и не прибавляя темп, продолжал «топать» вверх, глядя на их удаляющиеся спины. Так повторялось много раз, но никакого желания ускориться, и двигаться вместе c ними, у меня не возникало. Я не хотел «рвать» выбранный темп, потеть или идти так, чтобы периодически возникало желание останавливаться и отдыхать. Сейчас, глядя на коллегу – молодого англичанина, новоиспеченного выпускника колледжа при Кембридже, я увидел, как он судорожно дышит открытым ртом, пытаясь заглотнуть как можно больше воздуха. Он почему-то снял очки, и его затуманенные высотой глаза без признаков каких либо эмоций глянули сквозь меня, словно я стал прозрачным. А лицо стало заметно одутловатым и покрасневшим… Гид внимательно посмотрел на меня, и я понял, что он не бросит клиента в таком состоянии и не присоединится ко мне. Значит, мне нужно принять непростое решение – или идти вверх дальше одному. Ведь все остальные члены нашей группы остались где-то далеко внизу, и было непонятно, хватит ли у кого из них сил и желания подниматься на вершину. Или остаться с Гидом и англичанином. При этом велика вероятность того, что англичанину необходимо срочно «линять» вниз в сопровождении Гида. В этом случае я рискую остаться «без Горы»… Решение мной было принять мгновенно. Я без сомнений продолжил путь дальше. Снова в одиночку. Но уже впереди всей группы и без психологической поддержки, что выше меня есть кто-то из «наших», что кто-то поможет, в случае чего… И был весьма удивлен, когда, часа через полтора, преодолев, наконец, «галстук» и венчающую его очередную 20-метровую вертикальную скальную стенку, увидел не вершину, а почти горизонтальный снежный «нож», длинной 5 метров, упиравшийся противоположным концом в очередную скальную стену. «Нож» имел довольно широкое «лезвие» - метра полтора, пройдя по которому я увидел, что ее можно обойти справа по наклонной боковой поверхности, испещренной широкими трещинами и узкими поперечными полками. Затем шли наклонные и более короткие вертикальные скальные стенки и наклонные «углы», перемежающиеся снежными «полками». Отсюда открывался великолепный вид на Победу, Южный и Северный Иныльчек. Облака развеялись. Над головой раскинулось не темно-синее, а уже сине-блеклое из-за снежной пыли небо. Краски были словно размытые. Потеряли яркость. Наверное, причиной этого была все же не снежная пыль, а изменение восприятия цветов, что неизбежно на высотах выше 5000. Выглянуло солнце. Но вместо тепла на этой, почти семикилометровой высоте лицо по-прежнему обжигал ледяной ветер. Пока я раздумывал, каким путем подниматься легче, вверху появился человек. Возможно, он уже побывал на вершине и медленно готовился к спуску «дюльфером» именно по боковой наклонной поверхности. Его дыхание прослушивалось даже здесь, внизу. Оно было тяжелым и прерывистым. Теперь либо ждать, когда человек спуститься, либо лезть стенку в «лоб». Я увидел, что человек явно был не в состоянии спуститься быстро и выбрал второй вариант. Поравнявшись с застывшей фигурой, обнаружил, что это молоденькая девушка в огромных пластиковых ботинках со стальными «кошками», предназначенными для лёдолазания. - Как же она в них прошла столько? - удивился ее упорству и настойчивости - наверное, начала восхождение в 1 ночи... Поздоровавшись, первым делом поинтересовался, не нужна ли помощь и сколько еще до вершины, которая казалась где-то рядом. Ответ меня огорошил: - Два часа. - Чего два часа? - переспросил я, не веря своим ушам. - Два часа ходу. И она оказалась почти права. А я понял, что Гид, говоря о двух часах, подразумевал время преодоления отрезка маршрута от выхода из кулуара до вершины. * * * Т.е. в случае успеха Французу могла «светить» холодная ночевка. Но не в моих силах было заставить его присоединиться ко мне и вместе продолжить спуск - ведь мы оба были равноправными членами коммерческой группы Международного альпинистского лагеря «Хан-Тенгри». И к тому же Француз был настоящим французом. А я, не владея ни французским, ни английским, при всем огромном желании не смог бы сделать ему такое предложение. Надежду на благополучный исход внушало то, что Француз во время акклиматизационных выходов отличился особой выносливостью, побороть которую не смогла даже диарея, изрядно помучившая его во время отдыха в базовом лагере несколько дней подряд какой то своей особо острой формой, с трудом поддавшейся лечению. * * * Он, не останавливаясь, обогнал меня на спуске в районе «6 600». Молча, не глядя, деловито и сноровисто, почти оттолкнув плечом, встал первым на «перестежку» и исчез внизу. Но лихо «пролетев» пару веревок, вдруг резко сник. Я «скользил» не отставая, почти у него «на плечах», - и поэтому чуть не въехал «кошками» в его спину, рассчитывая, что Француз при таком темпе уже освободил крохотную площадку, на которой надо было бросить верхнюю перильную веревку и пристегнуться к нижней. Даже страшно представить себе, что произошло бы в таком случае. К моим пластиковым SCARPAм были плотно «подогнаны» 10-зубые облегченные G10 от Grivel c антиподлипами. 20 остро заточенных, вертикальных «зубьев», длинной от 3 до 4 см легко бы пробили ткань облегченного, пустого штурмового рюкзака Француза, ветрозащитной куртки и флисовой поддевки, не оставив ему никаких шансов на благополучное возвращение с горы на «своих двух». А то и хуже, ведь в моей высотной аптечке не было ни бинтов, ни обезболивающих, антишоковых препаратов. Но тренированное тело вовремя и правильно отреагировало на возникшую опасность раньше, чем я смог осознать ее - ноги автоматически оттолкнулись от стены, а руки отпустили веревку. В затяжном прыжке, пролетев над Французом, согнувшимся у подножия «стенки» и едва не задев его, я упал на «четвереньки» возле самого края относительно ровной и слегка покатой скальной площадки. «Кошки» с хрустом вонзились не в человеческое тело, а в прочный ледяной наст. Он спас меня - я не проскользнул металлом на камнях. Но сила инерции неумолимо и жестко бросила оземь. Происходящее дальше запомнилось как отдельные кадры замедленной киносъемки: Свободный, неконтролируемый полет без вспомогательных средств сегодня никак не входил в мои планы. Дальше мне не нужно было тратить время на продевание веревки в спусковое устройство. Часом раньше, на вершине скальной башни, у начала входа в снежный кулуар, я потерял «восьмерку», взятую накануне взаймы у Студента, ассистента Гида. Потерял глупо, нечаянно выщелкнув ее из беседочного карабина, - в который негнущимися пальцами в рукавицах безуспешно пытался затолкать толстую, обледенелую перильную веревку.
Преодолевая боль в боку, до момента онемения пальцев успеваю вщелкнуть в перильную веревку уже два «скользящих» карабина - «большой» и «маленький», который не проскочит через узел. Быстро делаю глубокий «вдох-выдох», до отказа наполняя легкие студеным воздухом, чтобы проверить источник и характер боли - если сломано ребро, боль будет острая, в районе груди. Придется «линять» вниз, используя в качестве спускового устройства жюмар. Это сильно замедлит движение вниз. Возможно, придется схватить «холодную» ночевку. Что чревато, так как у меня нет ни газа, ни горелки, ни палатки, ни подстилки, ни кастрюльки, ни перекуса, ни воды, ни зажигалки. А здесь везде только скалы, микст. Не то, что пещеру, даже снежную яму не выроешь. * * * Почему я раньше не продумал содержание рюкзака и карманов пуховки для штурмового выхода? Еще в базовом лагере? Делаю это сейчас, задним умом и прихожу к выводу, что обязательно надо было захватить с собой свою сверхлегкую палатку, весом всего 1,1 кг. Не помешали бы самонадувная сверхлегкая подстилка (0,7 кг ) с R не ниже 5,5, баллон газа с горелкой и титановая кастрюлька на 1,5 л, свечка, пара зажигалок… Но главное - облегченный пластмассовый термос с кипятком на 1,5 л., с пояском на шею - чтоб его под пуховку. Да в карманы перекус грамм на 600 (кисленькие сушеные яблоки, большой, черный изюм, вяленый абрикос, 2 плитки шоколада, пара пшеничных или ржаных галет с отрубями, 10 растворимых таблеток витамина С - по 1000 Мг каждая, много-много таблеток глюкозы), запасной комплект батареек для фонарика. Да еще две - три пары хлопковых (трикотажных) строительных перчаток - для дюльферов. А под пуховку на «мягкое место» - маленький коврик на резинке, из вспененного полиуретана, толщиной 10 мм, который, кроме защиты этого самого места, служит на снегу отличной подставкой для горелки и баллона с газом (чтоб не переохлаждался), позволяя его полнее выжигать. Так как мой 70-литровый рюкзак весил всего 1,2 килограмм, то общий вес «груз + рюкзак» не должен был превышать 6 килограмм, не особенно затрудняя бросок на вершину. Во время восхождения, на площадке в районе отметки «6500», можно было оставить 3 килограмма груза (палатка, подстилка, горелка, баллон, кастрюлька, часть перекуса) - отличная страховка на случай внезапного резкого ухудшения погоды, или при возникновении необходимости оказать кому - то помощь. И если позволит погода - еще до 3 килограмм (рюкзак, пуховка, часть перекуса) - наверху скальной башни, перед снегом в кулуаре. В 2-3-х часах ходу от вершины. Что я и проделал впоследствии со своим, почти пустым рюкзаком. А вообще-то и рюкзак такой не нужен, а более легкий, грамм на 500, литров на 60. * * * Быстро делаю глубокий «вдох-выдох», до отказа наполняя легкие студеным воздухом. Боль не острая, а тупая. И ниже ребер, в районе таза. Значит ушиб. Это не страшно, потерпим. Опоясываю веревкой спину и кисти рук, которые у меня почти до локтей защищены «верхонками»: - «…Надежда только на …». Бросив мимолетный взгляд на кратковременного, не состоявшегося, попутчика - Француза, я мысленно прощаюсь с ним, чтоб в следующее мгновение броситься с площадки вниз: - Будь здоров, Француз! До встречи в лагере «3»! У меня пропало желание сопровождать его. Я понял, что ему не нужна моя помощь. Француз ведь был моложе почти в два раза. Кроме того, догнав меня, он даже не сделал попытку приостановиться хотя бы на секунду, поинтересоваться моим самочувствием, или хотя бы подбодрить, хлопнув дружески по плечу. Но мне было не жалко потраченного времени - неизвестно, когда еще удастся увидеть все эти грандиозные просторы. К тому же, избавившись от ненужных, как оказалось переживаний и, ускорившись, я без труда успевал наверстать упущенное время, необходимое мне для того, чтобы до темноты успеть в снежную пещеру. Но, спустившись на несколько «веревок» вниз, почему-то испытал смутное беспокойство. Француз куда-то исчез, не просматривался на маршруте, не скользил за мной, спеша как можно быстрее добраться до перемычки. И тут я вспомнил его побледневшее лицо, умоляющий взгляд и указательный палец руки, которым он лихорадочно тыкал себя в область сердца, пытаясь обратить на него мое внимание во время нашей кратковременной встречи на площадке. И чему я в спешке не придал значения, занятый собственной болью. И что, кажется, осознал только сейчас: - Французу нужна была помощь. Ему стало плохо с сердцем… Мне стало стыдно за свою невнимательность, которую не стал списывать на высоту. Остановившись, решаю подождать его. Прошло полчаса, показавшихся мне вечностью. Когда я уже был готов подниматься снова вверх, туда, к нему - Француз, наконец, вывалился из сумерек, вступивших в свои права, и плюхнулся рядом со мной, тяжело дыша. Кажется, он потерял дар речи, увидев, что я ожидаю его. И готов составить ему компанию на оставшейся части спуска. Не обращая внимания на надвигающуюся ночь. В моей высотной аптечке было несколько препаратов для профилактики сердечной недостаточности, а также витамины. Сняв рукавицы и перчатки, отобрал рекомендуемое инструкциями количество таблеток и жестами показал Французу, что их нужно глотать. С этим возникла проблема - у нас не было воды. Запить препараты было нечем. И все то, что я предложил Французу, а также для профилактики попытался проглотить сам - намертво приклеивалось к пересохшему горлу, затрудняя и без того нелегкое дыхание. * * * К сожалению, мне не удалось до поездки найти и купить устраивающий меня термос. Те, что из «нержавейки», показались мне тяжелыми для использования на Высоте. Да и характеристики у них у всех оставляли желать лучшего. Поэтому термос я соорудил в базовом лагере сам, обернув литровую полиэтиленовую бутылку несколькими слоями теплоизолятора из вспененного полиэтилена, скрепив их скотчем. Она служила мне верой и правдой до лагеря «3», кроме всего прочего, согревая в спальнике и позволяя ночью и утром, до топки снега, утолить первую жажду, почистить зубы. Но сегодня я находился на маршруте не 5, а, без малого, 15 часов. Да и температура на высоте выше 6000 понижается до - 30 мороза. Поэтому вода, которую я взял с собой в этом импровизированном «термосе», бросив опрометчиво его в рюкзак, замерзла еще в начале восхождения. Но замерзла она и у тех, кто хранил ее в т.н. нормальных термосах и надеялся утолить жажду в районе вершины и на спуске. Все «попали» одинаково. А всего то надо было, в том же базовом лагере, приделать к «горлышку» бутылки репшнур и повесить ее при штурмовом выходе на шею, под пуховку. В пещере, перед выходом на вершину, я почему-то не подумал об этом. Характеристики у всех термосов из «нержавейки» приблизительно одинаковы,. Так что лучше брать с собой на восхождение легкую полиэтиленовую утепленную бутылку, повесив ее на шею и спрятав под «пуховку». * * *
Но если ночью к тому же поднимется метель – у любого шансы на благополучное возвращение, без обморожений и «холодной» ночевки, почти равны нулю. Без посторонней помощи снизу… Я смутно почувствовал, что 30 минут, потраченные на ожидание Француза, грозили нам серьезными последствиями, если случится ухудшение погоды. Внизу живота возник неприятный щекочущий холодок, как сигнал о надвигающейся опасности. О котором я всячески старался забыть, начав опять работать на маршруте. * * * Дальше мы спускались вдвоем. Француза я пропустил вперед, чтобы он сам выбирал посильный для него темп. Очередной «дюльфер» закончился снежным некрутым гребнем с выбитыми в жестком насте ступенями. Сумерки сгустились и стали непроницаемой тьмой. Мы включили налобные фонари. Так как перила закончились, и дальнейший путь не представлял каких - либо трудностей, Француз решил немного отдохнуть. Я по инерции почти пробежал вперед несколько десятков метров. В разведку. До перегиба, после которого гребень круто уходил вниз. С этого места, наконец, стали видны огоньки палаток Уральского высокогорного клуба (УВК), которые были установлены на снежном плато в верхней части перемычки между плечом пика Чапаева и ребром Хан-Тенгри. Они призывно светились, казалось, рядом. По моим прикидкам - всего в 20-30 минутах неспешной ходьбы от места, где меня и Француза так неожиданно застала ночь. Еще дальше, ниже и левее, горели несколько огоньков в лагере «3». Справа, далеко-далеко внизу, приглядевшись можно было рассмотреть даже огни базового лагеря на Северном Иныльчеке. Тропу сзади осветил мощный и яркий луч света - подошел Француз и встал впереди, вопросительно посмотрев мне в лицо. Я махнул рукой в направлении огней палаток УВК, и мы продолжили путь. Увы, он оказался недолгим. Через десяток минут Француз вдруг резко остановился, почти опрокинувшись назад. Я с размаху едва не воткнулся головой в тощий рюкзак на его спине. В голове тревожно забилась мысль: - Что же испугало Француза? Выглянув из-за его спины, я увидел, что мы в последний момент остановились на самом краю наклонной площадки, где тропа и закончилась. И от этого края вертикально вниз уходила скальная стена, без каких либо признаков перил. - Оба-на... Луч моего «палаточного» фонаря не добивал к ее основанию. Но его было достаточно, чтобы понять - зацепов почти нет, лазаньем здесь не пройти. Нужна перильная веревка, которая почему-то отсутствовала. Я осторожно ушел влево по идущему вниз и набиравшему крутизну склону. Неглубокая, рыхлая снежная целина не позволяла топтать надежные ступени. В любой момент я мог уехать вниз, в неизвестность. Выручили «кошки» и ледоруб, который можно было использовать как дополнительную точку опоры. Через пару десятков метров стало понятно, что это тупик - снег везде был нетронутым, значит, здесь никто не ходил. А в нескольких метрах впереди он заканчивался все той же уходящей вертикально вниз скальной стеной. - Видит око да зуб не ймет, - лагерь близко, а не спуститься. И яму в снегу не выроешь для «холодной» ночевки - слой тонкий, сантиметров 10 и сыпучий… Ситуацию начал усугублять резко усиливающийся ветер. В луче фонаря затанцевали снежинки. Я начал осознавать опасность возникшей ситуации, но выхода из нее не видел. На всякий случай несколько раз подал светом сигнал «СОС» - 6 раз мигнул фонарем. Огоньки фонарей трех лагерей все так же горели в ночи, внушая надежду и в то же время безразлично и безучастно. Из-за падающего снега видимость их стала значительно хуже. - Что делать? Ведь должен же быть хоть какой-то выход! Вдруг вверху, казалось, где-то рядом, замелькал луч света. Кто-то спускался следом за нами. Мелькнула мысль: - Вдруг это кто-то более опытный, чем мы? И знает, где путь вниз? Запрокинув голову, попытался оценить скорость передвижения неизвестного путника. И сразу обратил внимание, что над этим лучом, по всему маршруту, скрытому в темноте, словно паря в высоте, сверкало еще не менее десятка медленно двигающихся вниз фонарей. Я ужаснулся, мысленно представив состояние их владельцев и ситуацию, в которую они могли попасть при дальнейшем ухудшении погоды. Самые верхние фонари застыли неподвижно. Как позже оказалось, это были клиенты МАЛ «Хан-Тенгри», с которыми я неоднократно встречался в столовой - Врач, альпинист из Приморья, его сын и несколько примкнувших к ним иностранцев. Они вырыли в снегу яму и, схватив "холодную ночевку", обморозились. Кто меньше, кто больше. Но на следующий день все своим ходом, без помощи спасательного отряда, спустились в лагерь 3, а затем в базовый. Присев на рюкзаки, и сгруппировавшись, чтоб не тратить тепло, мы с Французом решили ждать помощь сверху. Еще не понимая, что тем, вверху, самим уже нужна помощь. По ближайшему к нам огоньку было видно, что его владелец не спешит спускаться, а временами он не двигался вообще. Прошло не меньше часа, пока его луч света осветил тропу, по которой мы пришли в эту западню раньше. Еще десяток минут - и перед нами возник человек, едва передвигавший от усталости ноги. Все попытки Француза поговорить с ним на английском языке, а мои - на русском, окончились неудачей. Но кое-что я все же узнал. В его нечленораздельной речи мне удалось выудить несколько русских слов, из которых следовало, что человек - из Израиля. Из Хайфы. Куда двигаться дальше - понятия не имеет, так же, как и мы. И дальше без сил опустился на снег. - Этого нам только не хватало для полного счастья ?!... Француз, имея более мощный фонарь, поняв, что помощи больше ждать неоткуда, включил его на полную мощность и лихорадочно опять начал шарить лучом по краю площадки, не собираясь «сдаваться в плен» возникшим обстоятельствам. Раздавшийся через несколько минут радостный возглас свидетельствовал, что его усилия не пропали даром: - Стэпан !!!... Я находился возле израильтянина, который не дошел до края площадки пять метров и безучастно сидел на снегу. Повернувшись к Французу, я увидел, что он победно трясет перильной веревкой. Конец которой, как, оказалось, был закреплен не прямо в конце тропы, а на скале справа и выше. Так, чтобы удобнее было выходить на площадку после подъема и садиться на «дюльфер» для спуска. - Вот оно, долгожданное спасение. Делаю по направлению к Французу шаг. В момент касания снега «кошкой», мой фонарь мгновенно погас. Словно я наступил на выключающую его кнопку… Меня мгновенно окружила кромешная тьма. Стало понятно, что на усилившемся морозе батарейки моего налобного фонаря приказали «долго жить» всего через 2 часа непрерывной работы. Почему-то именно в этот решающий миг… В голове опять промелькнула мысль: - А ведь хотел купить мощный MYOBELT XP производства Petzl с продолжительностью работы 170 часов в экономичном режиме... С выносным отсеком для батареек, чтоб их можно было спрятать под пуховку, в нагрудный карман. Вместе с запасным комплектом... Луч света, эта тонкая нить, связывающая меня с тропой, - единственным поводырем к лагерю и надеждой на благополучное возвращение, в самое неподходящее время внезапно оборвалась. Словно зритель в темном кинозале я наблюдал, как в круге света от своего фонаря Француз, не обращая больше на нас никакого внимания, очень быстро вщелкнул веревку в спусковое устройство и через мгновение без оглядки исчез за краем площадки… Из шокового состояния меня вывел израильтянин, который делал попытку встать на ноги. Я помог ему сохранить равновесие и подойти к перильной веревке. В принципе, фонарь мне больше был не нужен. Можно было ощупью защелкнуть карабины («видимость» страховки) на перильной веревке, покрепче ухватиться за нее и немедленно, по-спортивному, рискнуть «свалить» вниз вслед за французом. А дальше вместе с ним проскочить снежные поля со скальными островками, ориентируясь на огоньки лагеря УВК… Руководствуясь принципом: „Спасение утопающих - дело рук самих утопающих”. Эту радужную картину опять нарушил израильтянин, который засуетился за моей спиной, пытаясь первым встегнуться в перильную веревку. Мысли о быстром спуске сразу улетучились из моей головы. Повернувшись к нему, я проверил, все ли он сделал правильно и попросил его после спуска посветить вверх на перила и скалу, чтобы мне можно было увидеть малейшие зацепки. Так как я буду «ехать» без света и на руках. Новоиспеченный коллега по несчастью вроде все понял и закивал головой. А, скорее всего он просто пытался поднять голову, но она у него от усталости валилась вниз… Я еще раз проверил правильность пристежки и оторопел - карабин со «спусковухой» был пристегнут не к беседке, а к поясу рюкзака, зафиксированному пластмассовым замком. Если бы парень попытался нагрузить спусковое устройство, они просто разлетелись бы в стороны, не выдержав его веса. А в том, что он смог бы удержаться руками за веревку и благополучно спуститься вниз при его физическом состоянии, я сильно усомнился. Наконец все пристегнуто правильно и «дважды рожденный» медленно уехал вниз. Я остался один в кромешной темноте и, перегнувшись за край площадки, дальше мог только наблюдать за происходящим. Прошло несколько томительных минут, показавшихся мне вечностью. Наконец луч света его фонаря осветил маленькую площадку внизу, среди скал и снега. На которую он аккуратно встал обеими ногами, немного повозился с карабином и веревкой, освободился от нее и… Медленно пошел дальше. Оставив меня одного. Теперь я уже точно оказался в западне, совершенно один, без попутчиков, без света и без возможности организовать собственный спуск. Кромешная тьма скрыла все вокруг непроницаемой завесой. Я боялся пошевелиться и сделать хоть один шаг, чтобы не свалиться с площадки, краев которой я не видел. Ветер усилился и начал сечь мое обнаженное лицо сухим и острым снегом. Во время спуска «хайфавчанина» я следил за лучом его фонаря, падающим на стену. Она оказалась достаточно длинной и крутой для того, чтобы я понял - надежды на то, что мне хватит сил удержаться руками за веревку, если буду спускаться «по-спортивному», очень мало. Это будет рискованный эксперимент. Мысли опять лихорадочно завертелись в голове в поисках выхода. - Еще не вечер! У меня ведь есть жюмар! Я не запаниковал. Так как находился рядом с перильной веревкой, которую заблаговременно, во время пристежки парня из Хайфы, взял в руку. Иначе ее поиски были бы похожи на поимку черной кошки в темной комнате. Дальше все зависело от того, смогу ли я в этой полной темноте и на ледяном ветру, ощупью, не снимая рукавиц, выполнить все действия правильно. Т.е. в поясной карабин вщелкнуть жюмар, предварительно освободив его от страховочной ленты. Затолкать в центральную прорезь веревку и дальше продеть через карабин. Не выщелкнуть при этом случайно жюмар, как это получилось в «восьмеркой». Организовать себе самостраховку из куска репшнура, сделав петлю и «прусик». О том, что при срыве он, скорее всего, не будет держать на обледенелой веревке - я старался не думать. Из-за темноты вместо «садиться на дюльфер» пришлось на него ложиться, т.е. попросту лечь животом на площадку и потихоньку сползать ногами вперед и вниз, в пустоту. Переживаю неприятнейшие ощущения полного отсутствия представления об окружающем меня пространстве. И моего положения в этом пространстве… Мне повезло – я случайно нашарил «кошками» прямо под собой, на скале, маленькую зацепку и встал на нее, держась левой рукой за натянувшуюся веревку, которая уходила вверх. Правой рукой, с зажатым в ней свободным концом, который падал вниз, поводил из стороны в сторону. Выбирая положение, при котором веса моего тела было достаточно, чтобы веревка начала протягиваться через жюмар. И можно было бы начать медленно опускаться. Покрытая снегом и льдом веревка с трудом протискивалась в узкую прорезь. Несколько раз я зависал в темноте и начинал дергаться на веревке, пытаясь сдвинуться с места. При этом меня разворачивало и прикладывало спиной к холодным камням. Но все обошлось без переломов, ушибов, сотрясений, хотя я был без каски. Спускался медленно, чтобы сильно не удариться в темноте ногами об выступы скал на стене и камни, торчащие из снега в самом низу площадки. Во время «приземления» израильтянина я заметил, что там их довольно много. Вот, наконец, в темноте «кошки» довольно жестко «приложились» к косой каменной поверхности. Чудом не подвернул ноги – благодаря тому, что они скользнули по боковой поверхности валуна и впечатались в плотный снежный наст. С трудом, освободившись от веревки, оглядываюсь по сторонам - хоть глаз выколи. Единственный ориентир – отблеск света фонаря израильтянина где-то впереди. Ощупью, спотыкаясь и падая между камней, начинаю лихорадочно пробираться вперед, пытаясь его догнать. Скоро скалы кончились. И началось снежное плато. На самом его краю он и стоял, тяжело дыша, согнувшись и опираясь на ледоруб. Казалось, все трудности преодолены. Можно идти вниз. Не веря своему счастью, я ступил, наконец, на снежное поле. Но… Усилившаяся метель к нашему приходу окончательно замела следы всех тех, кто прошел здесь перед нами. А также скрыла огоньки – ориентиры лагерей. А перил, судя по всему, дальше уже не было. Куда идти – непонятно… Вместе мы прошли вперед еще немного и вынуждены были остановиться – склон впереди круто уходил влево вниз. Поэтому в темноте можно было легко уйти на ледовые сбросы вправо или влево от гребня, нечаянно ступить на карнизы и… * * * Больше всего удивляло то, что почему-то не мучили голод и жажда, а ведь за все это время я почти ничего не ел и не пил, если не считать нескольких глотков воды, малюсенькой шоколадки и десятка впопыхах проглоченных изюмин… Вспомнились пророческие слова опытного, матерого, «снежного барса», сотрудника МАЛа, получившего этот почетный знак отличия в далеком 1988 году и работавшего с нашей группой в статусе ассистента гида во время второго акклиматизационного выхода на северную вершину пика Чапаева, на 6 100, которого все почему-то звали «Пчела». Когда мы впервые встретились и познакомились с ним в базовом лагере «Каркара» он, искоса, сочувствующее глянув на мою тощую, поджарую фигуру, похлопал себя по довольно внушительному животику и назидательно произнес: - Если придется, с этим запасом на горе не одни сутки можно не кушать. А каково придется тебе? ... Как в воду глядел. Я не стал тогда разочаровывать Пчелу и рассказывать ему байки о своих «запасах» в виде изнурительных и регулярных тренировок на голодном пайке, когда за несколько дней теряешь 7 - 8 кг, доводя свой вес до 63 кг, но упорно продолжая «накручивать» по 15-20 км в максимально высоком для себя темпе. Зачастую превышая при этом соответствующий этой дистанции норматив кандидата в мастера спорта. В конечном счете, сегодня на горе мне придется почти сутки обходиться без еды и питья. Но потери работоспособности, а также психологического дискомфорта при этом, как окажется, я не испытаю. Сейчас я понимаю, - одной из причин этого было и то, что я находился на Высоте, где организму при возникших критических физических нагрузках кислорода на переваривание пищи попросту не хватило бы. Поэтому организм «отключил» чувство голода, используя кислород только для питания мышц и мозга, активно употребляя в пищу собственные ткани, т.н. внутренние резервы. Уже в Алматы, после 2-х дней объедания я встал на весы: - 62 кг. Значит, сразу после спуска мог весить и все 58. Итог 20 - часового приключения выше 6000. Если бы не предварительные тренировки внизу со сбросом веса массы тела и обезвоживанием – и при этом с наращиванием объемов бега, неизвестно, чем бы закончилась для меня эта ночь. Собственно говоря, моя физическая подготовка позволяла часов за 7 - 10 без особого труда, при существующих погодных условиях, совершить штурмовое восхождение на вершину из лагеря «3», расположенного в снежной пещере значительно ниже перемычки между плечом пика Чапаева и Хан-Тенгри, с ее южной стороны - и возвратиться в этот же лагерь. Но… * * *
Представив себе это наше возможное местонахождение, я прикинул, что дальше прямая нить маршрута должна становиться зигзагообразной. Т.е., когда мы поднялись от 4-х палаток УВК через снежное плато и начали работать на маршруте, он сначала уходил вправо, затем влево, затем опять вправо. Все больше, и больше набирая крутизну. Следовательно, сейчас надо было двигаться влево, затем вправо. И снова влево. Затем преодолеть кусок плато – и выйти к палаткам УВК. Да. Я понимал, что нам нужно двигаться влево и вниз. Но без мощного света, веревки и работоспособного напарника делать это было опасно. Было относительно тепло, может, - 20… Наверное из-за того, что сыпал снег. Главное, у меня не мерзли ноги, не нужно было делать притопы и прихлопы. Отлично грела и пуховая куртка с оболочкой из дермизакса. В принципе, до рассвета можно было перекантоваться, сунув ноги в рюкзак. Мы находились на самом верху довольно крутого склона. Крутизна начиналась прямо у наших ног, и в свете фонаря было видно, что чем ниже, тем склон обрывался круче. Израильтянин вдруг беспокойно заерзал и начал почему-то быстро снимать рукавицы. Это ему удалось. Но одна рукавица тут же выпала из его рук и мгновенно скользнула мимо меня куда-то вниз. Я даже глазом не успел моргнуть. Но на этом примере понял, что здесь не то, что спать, задремать ни в коем случае нельзя: - Да, крутоватый склон... Не дай, Бог, уснуть и свалиться следом за рукавицей... Ситуация осложнилась, но еще не выглядела безнадежной. В его куртке были отвороты и карманы, куда он и спрятал руку. Попытки пообщаться по-прежнему почти ничего не дали. И к тому, что я узнал раньше, добавилось очень мало. Парень пытался рассказать о том, что нам обязательно помогут - он называл имена тех, кто смогут это сделать: Гида и одного из членов нашей группы, назовем его Тренер, который действительно был профессиональным тренером по скалолазанию, прекрасно экипированным и отлично подготовленным физически. Я почему-то не удивился, откуда он их знает, и согласно кивал головой, поддерживая его веру и сам искренне веря во взаимопомощь с их стороны: - Да, да, они помогут... Еще в базовом лагере «клюв» ледоруба и часть рукоятки ниже клюва были мною предусмотрительно обмотаны несколькими слоями тонкого пенополиуретана - чтобы металл не холодил сжимающую его руку или сидящую на нем нижнюю часть тела. Ведь такой ледоруб можно было использовать и по другому назначению – в качестве табуретки. Находясь на нем в шатком равновесии, можно было не опасаться уснуть. Ничего толкового не приходило на ум. Чтобы отвлечься, я мысленно начал вспоминать мгновения ушедшего дня. Продолжение следует...
|
| Поделиться ссылкой |
|
 |
| Дорогие читатели, редакция Mountain.RU предупреждает Вас, что занятия альпинизмом, скалолазанием, горным туризмом и другими видами экстремальной деятельности, являются потенциально опасными для Вашего здоровья и Вашей жизни - они требуют определённого уровня психологической, технической и физической подготовки. Мы не рекомендуем заниматься каким-либо видом экстремального спорта без опытного и квалифицированного инструктора! |
|
| © 1999-2024 Mountain.RU Пишите нам: info@mountain.ru |
